Бывает ли чувство вины здоровым? Можно ли его испытывать, радуясь жизни?

Психиатр Виктор Франкл в своей работе «Воля к смыслу» включал вину, наряду со смертью и страданием, в «трагическую триаду» человеческого существования. Прожить жизнь, избежав этих трех – смерти, вины и страдания, еще не удавалось никому. И в то же время вина – это... удивительный дар. Почему?

В норме чувство вины выполняет конкретную функцию: оно сигнализирует о том, что мы поступили в разрез с собственными ценностями, пошли против того, что сами же считаем правильным. Нагрубили маме, прихвастнули, чтобы показаться кем-то перед новыми друзьями, соврали по мелочи, хотя считаем честность важным человеческим качеством.

Адекватная вина помогает понять, где человек разошелся с самим собой и как исправить или компенсировать причиненный им вред (иногда – просто самому себе, своей цельности) точно также, как физическая боль позволяет выявить неполадки в организме, чтобы исправить их. После того, как соответствующие действия предприняты, здоровая вина уходит — она выполнила свою функцию. Значит, когда мы чувствуем вину, мы точно виноваты? А вот с этим сложнее.

«Вина должна быть пропорциональна возможностям» — сказала в одном из недавних интервью литературовед Ирина Прохорова. И это очень точное психологическое наблюдение. Вина невозможна без свободы выбора. Если выбора у вас не было, чувство вины ложное. Часто такая – мнимая – вина возникает у сверхответственных людей, которые чувствуют себя в ответе «за все и сразу», без конкретики и очерченного круга обязательств. Они заранее выносят себе обвинительный приговор, не разбираясь в деталях. Так, мать может чувствовать себя виноватой в том, что ребенок часто болеет, хотя она делает все от нее зависящее для его здоровья; сотрудница — переживать за несложившиеся отношения с начальницей, не беря во внимание, что с той стороны – стена непробиваемой ненависти или зависти.

Мнимая вина не имеет конкретной причины. Человек может постоянно извиняться, толком не зная, за что, чувствовать себя обременительным для других без всяких оснований. При этом ему чрезвычайно сложно ответить на простой вопрос: «В чем именно я виноват?».

И тогда важно остановиться и прояснить ситуацию вины: что именно произошло? Какие из моих действий привели к этому? Что я сделал, сказал, подумал? Мог ли я что-то сделать, чтобы это было иначе? Что именно, когда? Бывает, после подобного разбора человек понимает, что не сделал ничего предосудительного, и чувство вины уходит.

Еще один маркер непродуктивной вины: она словно поедает нас изнутри, в то время как здоровая вина-ответственность позволяет расти.

Экзистенциальный анализ отличает реальную вину за действительный проступок от вины за ошибку. В чем разница и почему она важна?

Мы ошибаемся, имея неверную картину происходящего. Можно накричать на ребенка, а потом выяснить, что виноват вовсе не он. Занять неверную позицию в споре, защитить одного и обвинить другого, не обладая полнотой информации, и понять это с опозданием. Если ошибку еще можно исправить, надо это сделать. Просить прощения. Объясниться. Но как быть, если последствия ошибки исправить уже нельзя? Ведь тогда чувство вины может быть невыносимым.

Есть классический пример на тему вины-ошибки из истории XX века: депутат государственной Думы Михаил Родзянко был одним из тех, кто в 1917 году уговорил царя Николая II подписать отречение от престола. Внук Родзянко, священник Василий Родзянко (впоследствии епископ), в 1998 году в проповеди в царскосельской церкви публично попросил прощения за деда, сказав: «Мой дед хотел только блага для России, но как немощный человек он часто ошибался. Он ошибся, когда послал своих парламентариев к Государю с просьбой об отречении (...). Он стал невольным виновником той екатеринбургской трагедии. Это был невольный грех, но все-таки грех. И вот сейчас, в этом святом месте, я прошу прощения за своего деда и за себя...».

Хороший инструмент работы с виной-ошибкой — вопрос: «Зная все, что я знаю сейчас, я бы тогда – поступил так, как поступил?». Если человек по совести отвечает «Нет», вина уже не имеет над ним власти.

Одна из разновидностей мнимой вины — вина за радость. Имеем ли мы право на нее, если где-то прямо сейчас идут бои и погибают люди? И здесь речь снова должна идти об ответственности. За что отвечаю я? Как минимум за себя самого, свое физическое и эмоциональное состояние. Буду ли я полезен на работе, своей семье, жене, мужу, детям, если позволю новостям эмоционально раздавить себя? Вряд ли.

Можно радоваться, шутить. Можно смотреть и делать все, что позволит вам нормально жить и поддерживать свои жизненные силы: заботиться о себе, спать, есть, находить то, что доставляет радость. Даже в самых тяжелых ситуациях: в лагерях, тюрьмах, в оккупации — выживали те, кто чистил зубы, брился, делал зарядку, позволял себе влюбляться и иметь хобби.

Духовный писатель Сергей Фудель, проведший около 10 лет в ссылках и лагерях, писал: «...Смысл жизни страшно прост: старайся всегда и везде сохранить тепло сердца, зная, что оно будет нужно кому-то еще, что мы всегда нужны кому-то еще...». И если чашка лавандового латте в конце рабочего дня позволит вам сохранить это тепло и донести его до дома, нет оснований для вины.