Гарри Нуриев: «Дизайн можно сравнить с предпочтениями в кино или в сексе»

Мы встретились с Гарри в Crosby Studios до официального открытия и поговорили с ним о Москве и Нью-Йорке, новом пространстве и о том, почему нам всем стоит добавить в жизнь цвета.

Проведете для нас короткую экскурсию по шоуруму?

Мы сейчас находимся в пространстве нашего так называемого hang-out space. В центре круглый диван — лобное место, где можно познакомиться с языком Crosby Studios, выпить хороший кофе, попробовать десерты. Здесь приятно назначить свидание, почитать книгу, журнал и просто вдохновиться дизайном.

Когда у вас появилась идея создать лайфстайл-бренд? Это было связано с карантином?

Связано напрямую, на самом деле. Мы всегда пропагандировали определенный образ жизни, и к нам приходят конкретно за нашим стилем. У меня часто спрашивают, бывает ли такое, что клиенты хотят другой стиль. Таких ситуаций не было. Даже если иногда меня клонит в эксперименты, всегда просят сделать проект в моем узнаваемом стиле. Теперь он стал реальным для всех.

Именно! Первое слово, которое пришло мне на ум при виде коллекции, это доступность. Теперь ты всегда можешь взять кусочек Crosby к себе домой.

Точно, кусочек. На карантине я надолго оказался в съемном доме в Лос-Анджелесе. Этот дом не я задизайнил, что оказалось непривычно. Мне захотелось его, так скажем, crosbyfy, но не перекрашивая при этом стены. Я подумал: как бы обзавестись какими-то небольшими предметами, которые я смогу просто перевозить из одного пространства в другое? Как, не меняя ничего глобально, добавить сюда ДНК студии? Так появилась идея сделать линию домашнего декора. Она родилась очень быстро, за один день, 28 мая. 9 месяцев назад. С тех пор, каждый день, с большим энтузиазмом я и моя команда создавали этот бренд. Потом он стал уже жить своей жизнью, привлек много интересных партнеров.

Первыми к нам пришли Hypebeast из Гонконга, которые предложили сделать магазин, мы открыли его в январе. Сейчас мы ведем переговоры с Лондоном, Парижем, Нью-Йорком. Во всех этих местах есть люди, которые любят нас, поддерживают. Возможно, не все они сейчас имеют свое пространство, в которое они готовы инвестировать энергию, зато у них есть возможность просто одним предметом, например, свечкой начать собирать свой собственный интерьер Crosby.

Вы говорили, что тот же розовый или ваш фирменный электрический синий связаны с разными периодами жизни. Какого цвета ваша весна 2021?

У меня, действительно, каждый год есть какое-то внутреннее побуждение к тому или иному цвету, ничем не обусловленное. Как правило, оно совпадает с каким-то большим событием Crosby и далее становится большим трендом. Так было с розовым, с мятным цветом, фиолетовым и синим. Сейчас мой любимый цвет — зеленый, неоновый или как хромакей. Почему наш интерьер синий? Потому что в этом интерьере мы не стремились угадывать тренд, мы хотели оставить цвет, который для нас имеет постоянный смысл. Это мой цвет с детства, мне моя бабушка всегда говорила, когда я надевал голубую или синюю рубашку, что этот цвет мой. Он мне всегда нравился и вызывал какие-то особые бодрящие эмоции. Я хотел ассоциировать его с силой, с надеждой. Не хочу говорить о нем банально «стильный» — он скорее освежающий, энергичный цвет.

Моя первая ассоциация — это, скорее, что-то гипнотизирующее.

Завораживающее! Цвет связан с моим видением мира, мне захотелось его закрепить его как наш signature.

А как сложилось сочетание с неоновым зеленым?

Ты знаешь, на самом деле, случайно. Я не большой сторонник сочетать больше одного цвета с серым или нейтральным, но они как-то гармонично вписались в пространство.

Вы часто говорите о том, что Crosby Studios — это про «русский минимализм». Расскажите об этой концепции, как с ней соотносится коллекция Home?

Русский минимализм — это главный мой guilty-дизайн. Это не маркетинг, это то, что было в моей жизни с самого детства. У меня очень традиционная семья, я сам из маленького города. Для меня самовар был тем же, что сейчас для людей электрический чайник. Мне бы хотелось поделиться этим прекрасным наследием со всеми остальными. В этом глобальном сочетании нашего архитектурного минимализма в Crosby Studios с русским максимализмом, почти китчем есть какая-то ирония, которая, наверно, живет и работает во мне тоже.

Кстати, самовар работает?

Да, у нас они есть разного размера. Есть еще большой, есть поменьше, ими можно дома пользоваться.

Какой ваш любимый предмет из коллекции?

Их несколько, и самовар в том числе. Это коллекционный предмет, один из самых эксклюзивных. У нас есть и серийные предметы, мне нравится подушка-рука, она появилась в нашей коллекции в последний момент и стала бестселлером, ее раскупили в первую же неделю. Мне нравится наш синий человек— отличное устройство, чтобы смотреть вместе телевизор. Благодаря чашкам Crosby Home я полюбил кофе. Керамику делает, кстати, моя сестра.

Я думаю, самое главное в этом пространстве — это само пространство. Смысл его в том, что здесь можно просто вдохновиться дизайном, купить один карандаш или целый проект — наше бюро находится тут же за стеклом.

Помню, когда я только начинал свою работу, мне было 17 лет, и я никогда нигде не был. Для меня было невероятно важно находится в нужной среде, с которой я бы профессионально себя отождествлял. Это было совершенно невозможно, потому что сервисные бюро, связанные с дизайном, — вещи, которые никогда не находились на первой линии, это всегда бизнес-невидимки. Если у тебя нет потребности оформить квартиру, ты никогда не будешь интересоваться сферой дизайна. Если у тебя нет собаки — тебе не нужен кинолог.

Мне это казалось ужасной несправедливостью с первого дня, потому что дизайн — это то, чем пользуются абсолютно все, это самый важный элемент между модой и искусством. Я всегда хотел изменить это, но не знал, как. Даже лучшие и самые известные бюро н

а свете оставались всегда на периферии. Когда я открыл в 2014 году Crosby, я помнил об этом.

У вас в кабинете нет стола?

Обычно отвечаю, потому что я — художник, у меня все в голове.

Почему вы выбрали Ордынку?

Когда в сентябре 2020 я впервые за долгое время прилетел в Москву, я сразу посмотрен все, что было на Патриарших, но энергия там для наших клиентов оказалась неподходящей. Им нравятся истории в духе hidden place, они не хотят быть в подземном переходе с огромным потоком людей. В Замоскворечье всегда было определенное очарование. Думаю, здесь получилось сделать то, что многие годы пытались сделать с Китай-городом.

Почему же не получилось с Китай-городом?

Хороший вопрос, мы его много обсуждали с клиентами и девелоперами, которые занимаются ретейлом. Я думаю, что это место исторически всегда имело яркий окрас, и он настолько яркий, что не поменяется никогда. Это вечный фестиваль для весельчаков. Наверно, из-за того, что там много университетов, он всегда был колоритным, что отлично подходит барам, но точно не очень хорошо для концептуальных проектов. Патриаршие потеряли свое очарование, к сожалению, потому что стали очень популярными.

Это естественный процесс, когда все недоступное сперва становится модным и желанным, а потом весь флер и очарование пропадают. Есть вероятность, что Замоскворечье ждет та же участь?

Уже даже не вероятность — статистика и тенденции говорят, что это произойдет. Я думаю, где-то через пару лет. Пока будем наслаждаться тишиной, спрятавшись в кустах. Мы, кстати, думали про Кутузовский проспект, но там бы это было про несовместимый китч. Однако логистически хочется, чтобы это было на тихой улице, и мы решили не экспериментировать. Я знаю своих клиентов.

Как бы вы его описали?

У меня часто спрашивают про нашу аудиторию, и я всегда затрудняюсь ответить, потому что это очень разные люди. Совершенно разный возраст, разные профессии, разные интересы. Это не всегда люди, которые интересуются дизайном, но это всегда люди, которые не безразличны к искусству.

Я была в квартире по вашему проекту и мне стало интересно, кому комфортно жить в такой выкрученной до максимума яркости?

Дизайн можно сравнить с предпочтениями в кино или в сексе. Мы удивимся, насколько люди разные в этом мире. Просто индустрия дизайна давала всегда одно и то же, всем казалось, что нужно двери открывать только справа налево. Есть еще много оттенков, о которых они просто не знают. Когда люди учатся их видеть, они начинают и сами раскрываться, видеть свой характер иначе. Чаще всего я слышу: «А что, так разве можно было?»

Я сам по своей натуре минималист и настоящий цыган, во мне ведь есть цыганская кровь. Эти две вещи несовместимы, но я понимаю обе крайности. Ко мне приходят люди, одетые сплошь в черное, в Рика Оуэнса, и, казалось бы, им ближе буржуазный консерватизм. Но они хотят цвета. Есть те, кто с ног до головы в цветах, обожает краски Gucci, но в интерьере предпочитает только один цвет. Поэтому отношение с пространством у людей невозможно вычислить, оно у каждого свое, это целая наука. Но сам я живу в цвете, и если есть, на что переключаться, есть одна комната яркая, а одна нейтральная — серая или белая — то от этих переключений вокруг появляется волшебство.

Если ты посмотришь на природу, допустим, попадешь в лес, то не увидишь ничего нейтрального. У тебя будут зеленые деревья, голубое небо, цветы — сплошные краски, которые, если подумать, как будто бы несовместимы. Представь сочетание зеленого и красного. Кажется, это кич, а вот клубника — красная с зеленым хвостиком. Все для нас придумала природа. Мы долгое время это игнорировали, но, мне кажется, сейчас индустрия возвращается к этой идее. Цвета все больше и больше. Он стал для нас мостиком с диалоге с людьми, потому что не все воспринимают пространство и форму.

Некоторые больше склонны к смыслу и идее, они форму могут сразу не считывать. Есть люди даже в дизайне, которые не считывают пространство, воспринимают его словно пятнами. Цвет — самый быстрый и простой способ донести идею на интуитивном уровне. Если представить змею, у нее может быть два окраса. Один значит, что она опасная, другой — нет. В этом мире мы определяем все не по форме, а по цвету. Я могу тебе показать два одинаковых кресла, одно целиком синее, другое — коричневое. На синее ты скажешь, какое оно красивое, на коричневое — какое ужасное... Хотя форма одинаковая.

Какой самый запоминающийся отзыв о работе оставляли клиенты Crosby?

Сложно выбрать один. Все очень трогательные, но в них есть что-то общее. Все клиенты говорят, что, попадая в мое пространство после повседневного хаоса, шума, грязи, они оказываются в состоянии спокойствия, начинают творить, у них освобождаются мысли. Ведь здесь все находится в полном порядке и все линии сходятся в определенной точке. Почему в итальянских храмах у нас возникает чувство спокойного удовлетворения? Их проектировали Бернини или Микеланджело, люди, которые думали о пространстве не только своей душой, но и математикой. Они оценивали его с точки зрения геометрии, сочетания пропорций, которые сильно связаны с природой человека.

Вы бы провели параллель между своим творчеством и Ренессансом?

Образование в МАРХИ — это супертрадиционная школа, которую в современном мире практически невозможно получить. Все сидят на последних технологиях, я же освоил правильную «винтажную» академической базу, она наложилась на мое Советское детство. Советский конструктивизм ведь тоже в каком-то смысле основан на Микеланджело.

И напоследок: вы живете между Нью-Йорком и Москвой, что они могли бы друг у друга позаимствовать?

Я думаю, что они полноценны. Каждый по-своему прекрасен, и это миф, что их надо как-то менять. Сейчас во всем мире происходит «Ренессанс», где-то быстрее, где-то медленнее. Мое пространство Crosby Home — это тоже изменение, но локального характера.