Жизнь и смерть Давиде Сорренти — фотографа, который «придумал» героиновый шик и стал его главной жертвой
Девиз 90-х — «живо быстро, умри молодым». В эпоху «героинового шика», гранжа и тектонических сдвигов во всем по-другому быть не могло. Мода и искусство были такими же радикальными, как и сама жизнь — а иногда даже более шокирующими. Давиде Сорренти был идеальным героем своего времени. Не по годам вдумчивый вундеркинд модной фотографии ушел из жизни всего в 21 год, но успел оставить после себя огромный архив работ, во многом определивших визуальный язык того времени. И своей смертью поставил точку в эпохе «героинового шика» — хоть героин и был тут ни при чем.
Давиде родился в уникальной семье: его мама Франческа, брат Марио и сестра Ванина стали успешными фотографами. Семью Сорренти за это даже прозвали «Корлеоне мира фотографии». Разумеется, ему тоже было суждено встать по ту сторону объектива. Снимать Давиде начал еще подростком, сначала беря камеры родных, а потом обзаведясь собственной «Лейкой». Говорят, она лежала в его руке так естественно и незаметно, что окружающие просто не замечали, что их снимают — а потому получались на кадрах такими естественными, настоящими. Сорренти вообще не любил постановочные кадры — как и все искусственное. Он стремился показать мир таким, какой он есть. Что не всегда нравилось его критикам.
90-е были временем, когда наркотики стали чем-то таким же естественным, как продукты на полках супермаркетов. Наркотрафик в США почти не контролировался, а запрещенные вещества стоили так дешево, что позволить их себе могли даже школьники. Постепенно с задворок общества они проникли на модные тусовки. Без «дури» и героина не обходилась ни одна вечеринка — и это даже не особенно скрывалось. Казалось, эта затянувшаяся вечеринка никогда не кончится — но это было обманчивое ощущение. Никого будто не тревожил даже страх смерти. Тем более он не тревожил Давиде, который с самого рождения рос в ожидании скорого конца. Он страдал талассемией — наследственной болезнью, мешающая нормальной выработке гемоглобина. Ему требовались постоянные переливания крови и другие сложные медицинские процедуры. Но он отказывался жить, принимая во внимание это обстоятельство.Вместо этого он посещал богемные тусовки по обе стороны океана, встречался с моделью Джейми Кинг и без конца документировал дух эпохи гранжа. Он снимал спящую в вечернем платье Миллу Йовович на крыше многоэтажки и делал многочисленные портреты Кинг. Один из них получился особенно пронзительным: на снимке девушка лежит на полу, окруженная фотографиями звезд, умерших от наркозависмости — Сида Вишеса, Курта Кобейна, Джерри Гарсии. Снимок стал олицетворением «героинового шика» и подвергся огромной критике. Но критики не понимали одного. Спустив всех собак на юного фотографа, они забыли, что он лишь показывал мир вокруг себя таким, каким он был. Не добавляя ничего от себя. Фотографии были лишь зеркалом времени, портретом «потерянного поколения». И указывали на гораздо более серьезные и глубокие проблемы.
Когда Давиде не стало, таблоиды растиражировали «утку» о том, что он умер от передозировки героином. На самом деле всему виной была болезнь: наркотики в его организме были, но их дозировка не смогла бы убить взрослого человека. После гибели Сорренти началась массовая кампания по «вычищению» «героинового шика» из моды. Постепенно фотографии болезненно худых и бледных моделей с синяками под глазами сменились в глянце новым типажом — загорелыми спортивными красавицами вроде Жизель Бюндхен. Все приметы недавнего прошлого спешно замели под ковер, стыдясь того, что еще недавно находили красивым. А Давиде Сорренти так и остался одновременно главным апологетом «героинового шика» и его же главной жертвой. Зато оставил после себя огромное наследие. Как признается его мать Франческа, ей еще долго приходили письма подростков, которые после смерти ее сына решили завязать с наркотиками. Или таких же тяжело больных детей, которые, вдохновившись примером Сорренти, решили во что бы то ни стало заниматься творчеством. Джейми Кинг после его ухода тоже решила кардинально поменять жизнь: бросила героин, занялась актерской карьерой, завела семью. Но до сих пор с теплотой вспоминает
