«На Рианну мы вылили полтора литра оливкового масла»: режиссер Маша Васюкова о работе с суперзвездами, Alexander McQueen и родном Калининграде

Вы выросли в Калининграде. Можете рассказать подробнее о родном городе?

Это особенный и в чем-то странный город: в 90-е в нем было что-то фантомное, он был полон заброшенных и полуразрушенных зданий. Четко ощущалась какая-то транзиторность. Рядом с домами — порт, большие суда. В детстве я вообще видела город исключительно в серых и черно-белых тонах: то ли из-за хмурой погоды, то ли из-за бетонной застройки в центре. С тех пор, кстати, обожаю бетон в архитектуре. В центре города стоит недостроенный Дом Советов, он известен во всем мире, как один из ярчайших памятников брутализму: его печатают в фотоальбомах и журналах в Нью-Йорке и Париже. Это мое самое любимое зданием в городе: для меня Калининград без него — не Калининград. В воздухе там точно витает что-то мистическое. Возможно, именно из-за этого я с детства была восприимчива к темным историям. К тому же вместе с моей лучшей подругой мы регулярно исследовали катакомбы под Калининградом, в которые можно было попасть в том числе через здание Драматического театра, где ее отец работал художественным руководителем. Думаю, это тоже наложило свой отпечаток на мое мировосприятие.

Как вы начали интересоваться кинематографом?

Как ни странно, все завязалось благодаря моей плохой учебе в школе. В 10 лет мама наняла мне репетитора по английскому. У него был своеобразный метод преподавания: он показывал мне англоязычное кино. Так еще в 10 лет я познакомилась с Хичкоком и Ларсом фон Триером. Вместо того, чтобы делать уроки, я без конца смотрела фильмы. В восемнадцать лет я начала работать в кинотеатре «Заря», арт-директором которого был Артем Рыжков — тот самый преподаватель английского, который стал моим близким другом. Вместе с ним мы организовывали творческие вечера, премьеры, кинофестивали. Для ретроспективы «золотого века» Голливуда мы привезли копии старых американских фильмов на 35-мм кинопленке. Заручившись помощью посольства США, пригласили профессора из Колумбийского университета, который проводил лекции и паблик-токи. «Заря» была настоящим храмом искусства. В кинотетатре нельзя было сидеть с колой и попкорном, разговаривать во время сеансов, приходить в спортивных штанах. Вообще, это место сыграло огромную роль в культурной жизни города. Мы зарабатывали сущие копейки, зато ездили в Нью-Йорк, Канны, привозили в город Лию Ахеджакову, Игоря Квашу, Валентина Гафта, Жан-Жака Анно, Майкла Фассбендера (он в итоге пробыл в Калининграде целую неделю в ожидании премьеры «Ангела» Франсуа Озона). Я уже тогда понимала, что хочу связать свою жизнь с кино, но еще не осознавала, как именно это сделаю.

Какие режиссеры, кроме уже упомянутых Хичкока и фон Триера, оказали на вас влияние?

Мне кажется, в детстве и юности я смотрела буквально все, начиная с немого кино — поэтому на каждом этапе истории кинематографа у меня есть любимые картины. Но особенно хочу выделить фильм Алана Рене «В прошлом году в Мариенбаде»: всех, кому я его показывала, он усыпляет — но я посмотрела его какое-то бесчисленное количество раз. Он очень абстрактный, в нем нет четкого нарратива, что нетипично для игрового кино — и именно это мне в нем нравится. Еще я очень люблю португальского режиссера Мануэла ди Оливейра. Все его фильмы — это немного гоголевские, мрачноватые истории. Это всегда что-то потустороннее, темное, но при этом безумно красивое. При этом я обожаю раннего Скорсезе. Вообще у меня полярные вкусы в кино: с одной стороны, мне нравится сюрреализм и абстрактные истории без четкого сюжета, а с другой — уличная эстетика, криминальные сюжеты и живая, почти документальная по духу съемка боевиков.

Ваша первая большая работа — документальный фильм про Вуди Аллена. Как родилась идея этого проекта?

Настоящая фамилия Аллена — Кенигсберг, совсем как историческое название Калининграда. Нам с моим товарищем Артемом (Рыжковым — прим. ред.) пришла в голову идея поставить в городе памятник режиссеру, чтобы отметить связь двух бывших Кенигсбергов — и я написала Вуди письмо с этим предложением. Он неожиданно согласился! Видимо, ему понравилась абсурдность этой затеи. Возможно, это потешило его самолюбие — он даже лично выбрал эскиз статуи. Он очень ответственно подошел к подготовке, лично курировал весь процесс. Его выбор пал на довольно концептуальный проект — его знаменитые очки. Эдакий взгляд на город глазами Вуди Аллена. А фильм появился, как видеодневник работы над памятником.

Как проходили съемки?

В какой-то момент на встрече с Вуди его жена, Сун-и Превен, достала свою камеру и сама начала все снимать. Тогда и я достала маленькую камеру — и тоже принялась за съемку. В итоге моя камера ходила из рук в руки: от меня — к Сун-и, от нее — к Вуди, а от него — к его секретарю и няне детей. Все сложилось как-то само собой. У меня даже не было изначальной концепции, а уж тем более сценария. Уже потом я подумала, что из этого материала может получиться короткометражка.

Сейчас вы переключились с документалистики на модные съемки. Как это произошло?

На тот момент я даже толком не знала, что фэшн-видео существует как отдельный жанр. После фильма с Вуди я взялась за очень важный для меня лично проект: я пыталась найти потерянный фильм Жана Кокто, и это привело меня во Францию. В Париже у меня сложился определенный круг друзей: среди них был даже первый ассистент Кокто, Клод Пиното, и несколько его близких знакомых. В какой-то момент мне пришлось поставить проект на паузу из-за одного недобросовестного продюсера, которая меня крупно подставила. Мне очень нужно было переключиться, и мой близкий друг, фотограф Крейг Макдин, предложил мне присоединится к нему и снять фэшн-фильм для Another Magazine. Я согласилась на один проект, а в итоге на меня посыпались многочисленные предложения, быстро появились коммерческие клиенты. Оказалось, что этот жанр — огромное поле для экспериментов. Но документальное кино я все-таки не оставила. Например, недавно я сняла для Alexander McQueen фильм про чилийского архитектора Смильяна Радича, который разработал проект их нового магазина в Лондоне.

С Крейгом у вас в итоге сложился постоянный дуэт: вы создали студию Spoon и теперь работаете над совместными проектами. Как вам удается избегать творческих конфликтов и находить компромисс?

Во-первых, у нас обоих все в порядке с чувством юмора и самоиронией: мы без проблем подшучиваем друг над другом и не обижаемся на это. Но при этом мы стараемся прислушиваться друг к другу, доносить свою позицию. Если у нас возникают противоречия, мы либо вообще отказываемся от идеи, либо один из нас все-таки идет на уступки, а потом уже мы оцениваем финальный результат. Вообще наша общая работа складывается на редкость органично. В этом смысле мы как Ман Рэй с Марселем Дюшаном: постоянно обмениваемся идеями, что-то придумываем и просто находимся на одной волне.

Вы уже целых 6 лет постоянно сотрудничаете с Домом Alexander McQueen. Почему именно с ним?

Я всегда любила Alexander McQueen, даже до того, как начала работать в моде. Сам Ли Маккуин всегда был для меня больше, чем просто дизайнером — настоящим большим художником. Наше сотрудничество с Домом McQueen началось, когда я познакомилась с их арт-директором. Он попросил меня сделать ролик к показу: снять подготовку коллекции в ателье. На той съемке я лично познакомилась с Сарой Бертон, и с тех пор мы постоянно работаем вместе. Сначала я снимала для McQueen небольшие ролики, посвященные работе их ателье и показам в Париже, а затем перешла к лукбукам и рекламным кампаниям. Сара не побоялась мне довериться, и я очень этим горжусь. Она удивительная! Благодаря ей команда бренда похожа на большую семью: отношения внутри Дома очень теплые, Сара как никто ценит людей, многие работают там еще со времен Ли, а это такая редкость для больших марок! Я действительно счастлива, что мне повезло стать частью этой семьи — по-другому я назвать это не могу.

Какое самое яркое впечатление связано у вас с Alexander McQueen?

Когда в лондонском музее Виктории и Альберта была выставка «Alexander McQueen: Savage Beauty», мне впервые довелось вживую увидеть вещи, созданные самим Ли. Это был настоящий катарсис! В тот момент, когда я впервые увидела платье из черных перьев из его коллекции «Horn of Plenty» 2009 года, я просто расплакалась — настолько меня захлестнули эмоции. Это невероятно сильный образ: в нем есть такая странная неподвижность, скованность рук, которая делает его подобным саркофагу, но это саркофаг удивительной красоты и магнетизма. Я никогда раньше не видела ничего столь страшного и столь красивого одновременно. Для меня это образ смерти, небытия, ужаса, но в то же время это воплощение какой-то невероятной силы. В тот день я сначала обошла всю выставку, а в конце снова вернулась к этому платью, чтобы снова ощутить эти эмоции. Маккуин как ни один другой дизайнер или даже художник умел обращаться к нашим подсознательным страхам и эмоциям. Наверное, именно поэтому он оказал (и до сих пор оказывает) такое колоссальное воздействие даже на тех, кто не знал его лично. О сотрудниках бренда и говорить нечего: те, кому повезло застать там Ли, до сих пор вспоминают его с огромной любовью.

Вам не раз приходилось сотрудничать со знаменитостями высшего эшелона — Брэдом Питтом, Рианной, Эминемом. С кем вам нравится работать больше — с ними или с моделями?

Сразу оговорюсь: Эминем — вне конкуренции! Мои друзья и коллеги знают, что ни один вечер, ни одна моя съемка не обходится без его музыки. Он очень близок по духу, обожаю его музыку, а «Восьмая миля» — один из моих любимых фильмов. А еще я очень люблю Детройт — его родной город. Когда уезжала оттуда, плакала на пару с моим водителем: так мне запало в сердце это место... Вообще я люблю личностей — они есть и среди моделей, и среди тех, кто отобран на стрит-кастинге, конечно. У всех людей есть своя уникальная история. Я люблю и ищу характеры в каждом, с кем работаю. Среди моделей есть те, кто потрясающе получается на фото, но совсем не «дружит» с видео, а есть те, кто от природы понимает, как работать на видео. Динамика — это же совсем другая система координат. С актерами и музыкантами в этом смысле работать несколько проще: им не привыкать сниматься именно в видео. Когда работаешь с актерами первого эшелона, понимаешь, что нет ничего случайного в том, чего они добились. С одной стороны, это всегда высокий профессионализм, с другой — мощнейшая энергетика, такая, что заполняет собой всю студию. У Рианны, например, просто сумасшедшая энергия: ты утопаешь в ней, словно в щупальцах осьминога. Актеры и музыканты всегда стараются вжиться в роль, «прожить» ее, даже если речь идет о минутном ролике. Причем чем известнее звезда, тем проще с ней работать. Актерам и музыкантам А-листа вообще не знакомо высокомерие. Они очень открытые и доверяются твоему видению, вдохновляются неожиданными идеями, готовы попробовать сделать то, чего никогда не делали (например, Брэд Питт никогда не тушил спичку во рту, а на Рианну мы вылили полтора литра оливкового масла: стилист только успел снять с нее шубу). К слову, после съемок ролика для T Magazine Рианна предложила нам с Крейгом снять для нее клип на песню «Kiss it Better».

У вас на съемках случались какие-то забавные истории с участием звезд?

Когда мы снимали Брэда Питта для T Magazine, случилась небольшая техническая заминка: нам не предоставили звукозаписывающее оборудование. В итоге пришлось записать его голос на телефон: мы нашли самую глухую комнату и попросили Брэда прочитать текст на айфон. Он и глазом не моргнул! У него с первого же раза все получилось настолько идеально, что у меня даже язык не поворачивался попросить его все повторить, но на всякий случай мы все-таки сделали второй дубль (такой же безупречный!). Так что на телефоне у меня есть оригинальная запись голоса Брэда Питта! А у Крейга — запись Эминема.

Как обычно рождаются идеи ваших роликов? Насколько клиенты ограничивают вас в процессе съемок?

Обычно заранее есть какая-то отправная точка, а дальше включается подсознание, какое-то общее ощущение или видение. Для меня работа с видео – это своего рода язык, на котором я общаюсь. Для кого-то это музыка или слово, а мне проще всего выражать себя через видео. А еще я очень люблю путешествовать и часто «ловлю» свои лучшие идеи в дороге или в транзитных зонах. Обожаю аэропорты, самолеты, гостиницы.. Ну а если гостиница с видом на порт с контейнерами и ржавыми судами — это просто мечта. Что касается работы с клиентами: обычно чем более коммерческая ставится задача, тем более детально проработано техническое задание. Но чаще всего, к счастью, мне дают довольно много свободы. Наверное, у меня просто не очень коммерческое видение в классическом смысле этого слова, и ко мне приходят именно те, кто ищет такой взгляд. Бывают проекты, где мне дают полный карт-бланш: меня в таком случае ограничивает лишь бюджет.

Вы очень часто снимаете на природе — это какой-то принципиальный момент?

Конечно не принципиальный. Просто я люблю снимать на природе, в городе или на локациях намного больше, чем в студии. Мне нравится адреналин от непредсказуемости света, погоды, то, что в любой момент все неожиданно может поменяться. В этом есть как раз элемент документальности. Наверное, именно поэтому ко мне часто приходят с запросами на подобные съемки: когда тебе что-то очень близко — это всегда считывается.

В поддержку последней кутюрной коллекции Iris Van Herpen вы сняли красивейший фильм с мировой чемпионкой по скайдайвингу Домитилль Кригер, которая прыгала с парашютом в одном из платьев. Можете рассказать об истории создания этого ролика?

Это был, пожалуй, самый сложный проект в моей карьере. Мы работали над ним целых 2 месяца! Отправной точкой была книга, которую мне прислала почитать Айрис (дизайнер Айрис Ван Херпен — прим. ред.). В ней рассказывается о том, как время течет и ощущается по-разному в разных уголках Земли. Мы решили показать это на видео. Изначально там была целая история с самим платьем: нужно было проработать его аэродинамику, сделать его таким, чтобы оно физически выдержало прыжок с парашютом. Было несколько тестов в воздушной трубе, которая имитирует условия полета. Айрис присылала Доми (Домитиль Кригер — прим. ред.) прототипы платья — и несколько из них попросту не вынесли напряжения. В день съемок полета мы приехали на маленький аэродром в Бордо, недалеко от Дюны Пила, чтобы тщательно подготовиться и проработать всю хореографию полета — импровизация в воздухе может закончиться очень плачевно. На съемках Доми прыгала вместе с другим спортсменом, который фактически выступал оператором: он записывал полет на камеру, закрепленную у него на шлеме, а мы с Айрис оставались внутри маленького самолета. К слову, на всякий случай на нас надевали парашюты: после того, как выпрыгивала Доми, дверь самолета оставалась широко раскрытой, и нам нужно было закрывать ее вручную на высоте 4000 метров. После первого прыжка самолет резко полетел вниз под углом 45 градусов, ремней безопасности не было, и мы с Айрис фактически «впечатались» в кресло пилота. Спуск был такой стремительный, что мы и не успели испугаться, хотя в воспоминаниях все как в замедленной съемке. Оказалось, что это специфика таких полетов: самолет должен как можно быстрее вернуться в аэропорт, чтобы взять на борт новых парашютистов, поэтому уходит в резкое пике. В общем, это был очень интересный и крайне интенсивный процесс: после Бордо мы отправились в Италию, в Доломиты. Там нас настиг страшный шторм с градом и молниями. Несмотря на это, мы работали буквально сутки напролет. Я была так заряжена энергией, что вообще не ощущала усталости. К тому же за эти 2 месяца мы очень сблизились с Айрис: как выяснилось, очень многие вещи мы чувствуем одинаково, а понимаем друг друга буквально с полуслова.

Как изменился жанр фэшн-видео за годы вашей работы?

За последние пару лет, ввиду пандемии и невозможности проводить показы, все стали снимать мини-фильмы. Я не думаю, что они окончательно заменят физические шоу: по мне так одно другому не мешает. Конечно, я рада, что этот жанр стал так активно развиваться. Главное, чтобы за всем этим была какая-то мысль и идея. Хочется смотреть осмысленные произведения, а не просто пролистывать какой-то пустой, «фастфудный» контент для соцсетей.

Если бы у вас была возможность позвать на ужин двоих исторических героев — кого бы вы выбрали?

Жана Кокто и Эминема — они лучше всего отражают два полюса моего мировосприятия. С Кокто я бы обсудила вечные вопросы, а с Эминемом поговорила бы о житейском. Возможно, я бы даже их познакомила: думаю, им обоим было бы интересно пообщаться. Во всяком случае, Кокто бы уж точно согласился: он же всегда был новатором во всем.