«В условиях пандемии люди захотели роскоши и красоты», — HR-консультант Алена Владимирская о трендах пост-ковидного рынка труда

Сегодня, когда «новая реальность» с ее «удаленкой» стали привычной рутиной, The Symbol попросил Алену подвести итог последних 12 месяцев и поразмышлять, что готовят нам ближайшие годы в профессиональном плане.

Есть довольно много сфер, которые во время пандемии сильно выросли: онлайн-ритейл, онлайн-образование и онлайн-развлечения, доставка, все, что связано с платной и бесплатной медициной. Это то, чему коронавирус дал огромный толчок. Еще одна отрасль — сфера легального банкротства. Увы, это скорее грустная тенденция, так как наблюдаем мы ее из-за того, что многие предприятия малого и среднего бизнеса пандемию не пережили.

Довольно сильно за это время переосмыслили себя рестораны и кафе (с гостиницами все не так). Во-первых, их карантин резко и принудительно технологизировал. Выжили только те, у кого очень быстро начала развиваться доставка и у кого она потребовало не очень больших затрат. Не то чтобы они жили хорошо, но они выжили. Сейчас, когда (в мире нет, а в России да) все начинает постепенно открываться, они больше всех растут ровно потому, что задействуют и старые, и новые инструменты.

Не очень хорошо чувствует себя вся нефтянка, и для нее самой это крайне непривычно. Плохо чувствует себя непродуктивный ритейл, хотя при этом luxury-сегмент, «самый люкс», — очень даже хорошо. Во-первых, есть у нас отсталые слои населения, которые воспринимают сумку Birkin как инвестицию. Всем понятно, что это не так, но миф по-прежнему силен. Во-вторых, и это главное, в условиях пандемии люди захотели роскоши и красоты. Неважно, какая у кого красота — те, кто хоть как-то может себе ее позволить, эту красоту купят. Ну потому что все совсем мрачно! Да, люкс неуверенно себя чувствует в сфере доставки в новых реалиях, но все раскупается с космической скоростью.

Довольно неплохо ощущают себя девелоперы, занимающиеся жильем для населения. Причем во всех сегментах. Во время пандемии дико поднялись коттеджные поселки под большими городами. Люди скупали и арендовали их за любую цену, лишь бы уехать из города — особенно в период QR-кодов для выхода из дома. Даже не из боязни вируса. Одно дело — вы сидите впятером в одной, пусть даже большой квартире, другое — у вас свой двор, рядом лес. Все видят, что дорожают доллар и евро, а деньги сохраняют у нас в квартирах (говорить, правильно это или нет, я сейчас не буду). Затем отменили льготную ипотеку, и народ стал скупать совершенно все. Новую Москву и иже с ней — все, что стояло и не могло продаться годами, все ушло.

На рынке бум частного непрофессионального инвестирования. Это огромная проблема: банки активно привлекают непрофессиональных инвесторов, которые, вероятно, вскоре разорятся. А потом что, народный бунт? Есть компании, которые просто специализируются на инвестировании, а есть банки, которые очень сильно пушат это направление, ведь люди надеятся на быстрый доход.

Государство говорит о том, что безработица у нас очень маленькая, и формально оно право. Как она рассчитывается? По тем людям, которых сократили и которые встали на биржу труда. Таких людей стало больше, но все равно остается не очень много. Дело в том, что у нас в основном пострадал сегмент малого и среднего бизнеса. Собственники привлекали семью или нанимали одного-двух сотрудников. Обычно все это функционировало в серую, и понятно, что на биржу такие предприниматели не встанут, она от долгов их не спасет.

Поэтому как таковой безработицы случилось немного, но случилось следующее. Практически любой топ-менеджер спокойно жил с пониманием того, что у него есть зарплата и бонусы, и бонусы были практически гарантированными. Вроде надо достичь результатов — а вроде все менеджеры знают, как поставить задачу так, чтобы она была выполнимой. Теперь все эти бонусы или порезали, или сделали очень сложно достижимыми. Люди потеряли на этом от трети до половины дохода, а иногда и больше.

Мы выходим из пандемии с точки зрения доходов лучше, чем большинство стран. Европа платит пособия частному бизнесу и непонятно, как потом будет восстанавливать свою финансовую систему. У нас этого нет, финансово мы более здоровы, но в связи с политической ситуацией неясно, какие еще будут санкции и как отреагирует на них рубль. К сожалению, этот отыгрыш у нас может быть съеден.

Что касается последних карательных увольнений (чудовищных), то на экономике они не скажутся никак. Они скажутся на политическом фоне, на отношении умного молодого населения к стране и желании работать здесь, на других вещах, которые в долгосрочной перспективе имеют плохие последствия. Например, считается, что в России проще, чем где-либо в мире, заработать первый миллион долларов. Похоже, это правда. Но значительно сложнее заработать, скажем, первые пятьдесят. Если раньше ты зарабатывал миллион в России и оставался, то сейчас молодое население, на котором обычно и строится экономика, будет зарабатывать и уезжать.

Год назад я говорила, что с «удаленки» мы будем возвращаться в «комбоформат». Я не великий пророк, но так и получилось. Первые три месяца были адом и кошмаром, потом компании перестроили процессы, а люди, особенно в больших городах, оптимизировали пространство вокруг себя и увидели большие плюсы дистанционной работы. Большинство сейчас хочет вернуться в комбоформат: например, два дня в офисе, остальные дома. Полная удаленка лишает тебя неформального общения: вместе придумать что-то классное очень сложно в зумах и чатах. Компании тоже не готовы к тому, чтобы все сразу вышли в офис. Даже пошла тенденция не ставить на пятницу важные совещания, потому что по в конце недели все работают из дома.

Удаленка прижилась как формат и дала шанс людям из регионов делать карьеру в крупных городах. Раньше в таких случаях всегда вставал вопрос о переезде, а он сопряжен с большими рисками: жилье, дети, пожилые родители — это был прямо таки гражданский поступок. Теперь все много проще: работай в регионе и раз в квартал приезжай на неделю. С другой стороны, у москвичей и питерцев появилось больше конкурентов.

Большому количеству людей сейчас стало нестрашно менять работу. Раньше человек уходил из своей компании и начинал искать новое место, теперь большинство подстраховывается: работает и параллельно ищет. Причем ищет не ту же позицию на уровень выше — люди стали задумываться, кому они могут быть интересны в других индустриях. Нам говорят: «Я работаю, у меня все ок, но появились время и средства разобраться, куда я хочу перейти. Допустим, в горизонте полугода». Люди не стали сознательней, лишь начали понимать, что мир меняется.

Допустим, ты сидел в каком-нибудь «Газпроме» и был уверен: не ругайся с начальником – и работа-санаторий будет всегда. Потом стало ясно, что все в мире нестабильно, и наметился следующий паттерн мышления. Если моя стабильность, которая мне не очень нравится, не такая уж и стабильная, зачем мне за нее держаться? Мы существовали без эпидемий, могли хоть приблизительно рассчитывать на определенную продолжительность жизни. Было ощущение бесконечности. Пандемия вскрыла внутренний страх, показала, что жизнь конечна. Зачем тратить ее на нелюбимую работу? Необязательно потом что-то менять — главное увидеть, что есть в мире, и примерить это на себя.