«Иногда люди заглядывают в кабинет — и уходят»: врач Диана Гапизова о том, каково носить хиджаб в московской реальности

Я из обычной семьи. Мама – медсестра, папа – учитель. Этнически мы даргинцы. Дагестанских народностей много, несколько десятков. Среди них есть малочисленные, а есть широко распространенные. Даргинцы – как раз второй случай: это один из крупнейших кавказских народов. Внешне мы ничем не отличаемся от каких-нибудь аварцев или агулов. Традиции тоже плюс-минус одинаковые, если, конечно, не брать в расчет форму хинкала, – тут возможна серьезная борьба за идентичность. Раньше даргинские девушки ходили во всем зеленом и с металлическими украшениями. Сейчас ходят в разном. Я по сравнению с ними выгляжу как синий чулок: ни накидок с золотыми птицами, ни поясов с монетами. Сплошной минимализм.

Многие в свои 27 уже имеют пятерых детей, поэтому, по меркам среднестатистической даргинки, я феминистка. Вместо того чтобы заниматься репродукцией, получала высшее образование. Парня у меня никогда не было. Поиск будущего мужа – задача родителей. Моих родителей тоже познакомили родители. Я не могу встретить кого-то в кафе или в социальных сетях. Все происходит централизованно. Сначала отцы и матери договариваются о встрече. Если сложилось приятное впечатление, назначается еще одна, уже без родителей, но в присутствии третьего человека – подруги или брата. Когда дело идет к свадьбе, можно встречаться вдвоем. Звучит не очень современно, но для меня в таком подходе нет ничего противоестественного. До брака все показывают свои лучшие стороны, так что это в любом случае кот в мешке. Познакомили ли вас папа с мамой или свела судьба на выставке импрессионистов – смысл один и тот же: вы либо подойдете друг другу, либо нет.

В школе я вообще не думала об отношениях – была целиком поглощена учебой. При этом не могу сказать, что у меня было невеселое детство и что родители воспитывали меня в чрезмерной строгости. Я делала то же, что и все: ходила в кино, на дискотеки. От других детей отличалась разве что восточным менталитетом. Восточные люди – это такие сторонние наблюдатели, которые предпочитают во всем держать дистанцию. А еще они фаталисты. Представьте, что сплавляетесь по реке и у вас унесло весла. Скорее всего, вы начнете грести руками и звать на помощь или выпрыгнете из лодки от греха подальше. Что сделаю я? Я решу, что, значит, так было нужно, и буду продолжать плыть по течению. Примерно таким образом происходят многие события в моей жизни. Пока кто-то пытается справиться со своей лодкой или побыстрее заменить ее яхтой, я тихонько сплавляюсь. Если течение подбрасывает хорошую работу, иду на собеседование. Если хороших людей – ценю их. Но если чего-то не случается, это не повод разбить лодку о скалы. Понимаю, что сказанное противоречит тому, о чем пишут свои умные книжки всякие коучи. Они говорят: «Вперед! Иди наперекор обстоятельствам! Ты же можешь!» Кое-что я и правда могу: окончила школу с золотой медалью и университет с красным дипломом, стала врачом. Но мне совсем не хочется быть человеком, который борется с самой жизнью вместо того, чтобы просто ее прожить.

Когда я устроилась на работу, первое время испытывала дискомфорт из-за постоянного общения с большим количеством людей. До этого меня окружали в основном девушки. Оставаться наедине с мужчинами было неловко. Но ко всему привыкаешь, и сейчас гендер уже не имеет большого значения. Единственное, к чему я пока привыкнуть не смогла, так это к реакции некоторых пациентов на мой внешний вид. Бывает, приходит человек, ведет себя вежливо, интеллигентно, благодарит за рекомендации, а потом спускается в регистратуру и требует книгу жалоб. Суть претензии всегда сводится к одному: «Врач принимал в хиджабе, непорядок». Ни слова о профессиональных качествах или компетенции. Поначалу я даже не знала, как на это реагировать. Благо коллеги и руководство больницы меня поддерживали и продолжают делать это до сих пор. Но я все равно не могу понять, какое отношение мои религиозные убеждения имеют к профессии. И почему то, что касается лично меня как человека, вдруг становится краеугольным камнем в работе. Хиджаб – это ведь самая базовая одежда. Длинная юбка, рубашка, платок. Вообще ничего шокирующего. В модных журналах часто пишут, что надеть, чтобы оказаться в центре внимания. Так вот, теперь вы знаете ответ. Иногда люди заглядывают в кабинет, видят, что я в хиджабе, и уходят. Просят записать их к другому врачу. Мой внешний вид производит на них пугающее впечатление. Думаю, если бы я сидела в скафандре, реакция оказалась бы менее бурной. В каком-то смысле я ее понимаю. В Москве было много терактов, и люди до сих пор ассоциируют закрытую одежду с угрозой. Когда я сказала маме, что планирую ходить в хиджабе, она меня долго отговаривала. Предупреждала, что будут шарахаться в метро и принимать за террористку. Это было семь лет назад, то есть спустя два года после взрывов на Лубянке и в парке культуры. Мама оказалась права. Когда я входила в вагон, на меня смотрели с подозрением, как будто в моем кармане хранились споры сибирской язвы. Когда я садилась, рядом образовывалось несколько пустых мест. Сейчас такое случается редко – то ли я привыкла и не замечаю, то ли обстановка стала поспокойнее. Но я по-прежнему получаю комментарии от самых разных людей, от моих пациентов до прохожих. Одни интересуются, не жарко ли в хиджабе летом. Другие считают своим долгом объяснить, что так одеваться нельзя. Однажды институтский преподаватель в присутствии студентов решил напомнить мне, что у нас светское государство. А его коллега, уважаемый профессор, спросил, зачем я получаю образование, если все равно уеду в свой Дагестан воспитывать детей. Уже когда я окончила институт, там вышел приказ, запрещающий появляться на занятиях с покрытой головой. Не знаю, действителен ли он сейчас и распространяется ли на иностранных студентов-мусульман или, например, людей с алопецией. Если да, то это немного грустный подход к отбору будущих специалистов. За широкой одеждой может скрываться талантливый врач. Ну и вообще, почему она должна становиться водоразделом между хорошими и плохими врачами? К счастью, есть другие критерии.

В нашей семье у всех свои отношения с религией. Папа менее религиозен, чем мама. При этом никто не навязывает другому свою позицию. А я, в свою очередь, делаю скидку на то, что, как и большинство советских людей, мои родители прошли проверку пропагандой атеизма. В турбулентной стране люди меняли убеждения стихийно. Мне в этом смысле повезло больше. Мое взросление пришлось на времена, когда никакого давления со стороны государства не было. Переодеться в хиджаб было моим собственным решением. Где-то на втором курсе я заинтересовалась религиозной литературой. Читала Коран, сборники хадисов. Потом начала покрывать голову, но не каждый день, а пару раз в неделю – как будто оставляла себе пути отступления. Подружки надо мной подшучивали: «Когда ты уже определишься?» А я шутила в ответ: «С понедельника». И правда с понедельника определилась. Был мой двадцатый день рождения, понедельник, и я решила носить хиджаб.

Недавно мы с моей двоюродной сестрой и братом ездили в Стамбул. Сестра ходила в открытой одежде, я была одета как обычно, а брат – как какой-нибудь немецкий турист, в шлепанцах. Продавцы на рынке, когда узнавали, что мы родственники, смеялись и спрашивали у сестры, имея в виду меня: «Ты что с ней сделала? Почему она у тебя в платке ходит?» При этом в их словах не было ни капли высокомерия или злобы. Это было как-то очень мило и по-доброму. Вот этого «мило» и «по-доброму» очень не хватает в моей московской реальности. Я никогда не судила о людях по тому, как они выглядят, что надевают и на какую сторону носят пробор. Разница между тем, что транслируется во внешний мир, и тем, что есть на самом деле, колоссальная. Одежда – что-то вроде штрихкода, по которому нас считывают и сразу заносят в ту или иную категорию. Но в действительности дело не в длине юбки и форме рукава. Мне кажется, что большинству людей просто комфортнее судить о чем-то или ком-то по внешнему – так легче находить подтверждения собственным взглядам. У одних разделение на своих и чужих происходит по принципу интеллектуального или душевного родства, а для других человек может перестать существовать просто потому, что он носит хиджаб, или у него лишние десять килограммов веса, или оттенок кожи не тот. Что ж, каждый сам делает свой выбор. Вникнуть в суть, попытаться разобраться, что и как устроено, – это действительно огромная внутренняя работа. Не всем хочется ею заниматься, и не все к этому готовы. Но я абсолютно уверена, что тот, кто ее проделает, пусть даже поначалу совершив над собой небольшое усилие, точно об этом не пожалеет.

Текст: МАРИЯ БЕЛОКОВЫЛЬСКАЯ
Фото: АЛИСА ПОЛОЗОВА
Стиль: АНГЕЛИНА БЕЛОКОНЬ

МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: НАТАЛЬЯ ОГИНСКАЯ@PRO.FASHIONLAB;
АССИСТЕНТЫ СТИЛИСТА: КИРИЛЛ ЛУКЬЯНОВ, АНАСТАСИЯ АРТЕМОВСКАЯ; ПРОДЮСЕР: КСЕНИЯ СТЕПИНА.