Основатель фонда «Подарок ангелу» Анастасия Приказчикова: «Чтобы благотворительность не порождала иждивенчество, людям нужно давать удочку, а не рыбу»

Все так. В детстве моим кумиром был Влад Листьев, а после университета меня бросило в маркетинг, я работала в крупных девелоперских компаниях, где со временем обросла большим количеством контактов, человеческим ресурсом. Потом ход событий снова изменился: я забеременела – и мне поставили не очень хороший диагноз. Начала изучать вопрос, читать форумы, знакомиться с родителями детей с инвалидностью – в общем, себя готовила. В итоге мне повезло, диагноз оказался ложноположительным. Но к тому моменту я уже прониклась этой темой, плюс перед глазами всегда был пример моих родителей-врачей, которые поддерживали пациентов всем, чем могли, и я пошла волонтером в «Подарок ангелу» – так называлась группа в фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации), где помогали мамам детей с церебральным параличом.

Из нее фонд и вырос?

Да, к 2015-му группа разрослась – и мы решили, что пора себя регистрировать. Тогда это было большое приключение, потому что мы понятия не имели, как функционируют такие организации, что такое фандрайзинг и социальная помощь.

Большая была команда?

Три человека. Сейчас вместе с сотрудниками на аутсорсинге около шестидесяти. Изначально мы занимались исключительно детьми с церебральным параличом, сегодня же все намного шире и в целом направлено на помощь маломобильным людям в России. Включая людей со spina bifida и поражением опорно-двигательной системы в результате травм. У нас есть отдельные ниши для помощи людям с аутизмом, детям с синдромом Дауна, а с прошлого года мы начали работать еще и со взрослыми.

Каждый фонд определяет свою стратегию и по-своему собирает средства. Одни организуют аукционы, другие ставят детские спектакли, устраивают городские фестивали и так далее. Вы предпочли тактику масштабных маркетинговых акций, привлекающих массовую аудиторию по всей стране. Расскажи об этом подробнее.

Дело в том, что в случае с офлайн-мероприятиями цель очень редко оправдывает средства. Все-таки мы давно живем в цифровом мире, и самые эффективные способы фандрайзинга и помощи сегодня находятся именно в диджитал-среде. Конечно, ничего плохого в реальных событиях нет, но тот финансовый и человеческий ресурс, который на них уходит, может принести гораздо больше пользы.

А какие задачи ты ставишь перед собой и своей командой?

Разрабатывать умные программы помощи маломобильным людям, но в первую очередь заявлять об их трудностях. Увы, в информационном пространстве о них недостаточно говорят. Думаю, причина в том, что сложно обсуждать проблему, по сути не имеющую решения. Ребенок с поставленным в три года диагнозом ДЦП никогда не сможет уйти в ремиссию, для него нет чудо-таблетки. Он будет болен всю жизнь – и все, что можем мы, это работать вместе с ним несколько лет, чтобы он сделал свой первый шаг. Большинство этих людей годами сидит в квартирах... Еще для нас принципиально привлечение молодежи: средний благотворитель в России имеет возраст 35+, а у нас аудитория 18+.

Вы выпускали довольно провокационные социальные кампании. Как не перетопить с этим?

За что были биты. (Смеется.) Хотя они до сих пор мне нравятся. Например, история «Все можно исправить» (серия плакатов о стереотипах на тему инвалидности, которые можно «исправить» автокоррекцией в текстовом редакторе. – Прим. HB): в ней мы говорили, что человек с ограниченными возможностями не иждивенец. Что он способен работать и вообще полноправный член общества. Но, к сожалению, пока к разговору о дееспособности людей с инвалидностью не готов никто. При этом мой товарищ Иван Бакаидов (программист, создатель приложений LINKa, предназначенных для людей с поражением функции речи; прославился в 2016 году, когда представил свои работы на саммите ООН в Стамбуле. – Прим. НВ) с тяжелой формой ДЦП работает с Google и «Яндексом», ведет активную жизнь, встречается с девушками, выступает на конференциях, хотя вообще не говорит. И его тоже за это травят.

Какой совет ты бы дала семьям, в которых есть дети с инвалидностью, в первую очередь?

Не бояться просить о помощи, хотя у нас в подкорке и заложено, что это неприлично и стыдно. Обращаться за психологической поддержкой. И отделять реально работающие методы терапии от шаманизма.

Многие сейчас обсуждают такую проблему: вместо того чтобы пытаться сделать жизнь человека
с особенностями относительно нормальной, система и сами родители часто преследуют цель «вылечить» любой ценой, даже когда это невозможно.

Да, и эту тему сегодня фонды стараются поднимать особенно активно. Мы со своей стороны стремимся к непрерывному сопровождению подопечных, для того чтобы научить их в этом мире жить и самостоятельно себя обслуживать. И это гораздо важнее – параллельно с терапией адаптировать ребенка к реальности. Такой подход дает прекрасные результаты, заметные по нашим взрослым подопечным, которые уже работают, платят налоги и приносят пользу.

Именно им ты с командой посвятила youtube-шоу «неФОРМАТ».

Да. О людях с инвалидностью принято говорить с грустным лицом, а мне захотелось взять другой tone of voice. Рассказать о них так же, как о любом медийном герое.

Над чем еще в фонде работают прямо сейчас?

Мы сфокусированы на проекте сервисной благотворительности. Говоря простым языком, это такой «Яндекс» для людей с инвалидностью, где можно найти любую услугу. Например, взять в некоммерческую аренду техническое средство реабилитации. Или пообщаться онлайн с любым специалистом. У меня нет сомнений в том, что современная профессиональная благотворительность должна иметь свою ценность. Потому что очень часто мы сталкиваемся с тем, что она порождает иждивенчество. Чтобы этого не происходило, людям нужно давать удочку, а не рыбу. В том числе брать символическую плату за какие-то сервисные вещи – это как раз и будет формировать в головах идею ценности. Так должны создаваться партнерские отношения между благополучателями, которых я люблю называть клиентами, и благотворительным фондом, который я люблю называть поставщиком социальных услуг.

Но разве идея благотворительности не состоит в безвозмездной помощи?

Очень важно понимать: благотворители – те, кто ежемесячно жертвует свою тысячу рублей. А фонд, который эту тысячу принял, поставляет социальные услуги тем людям, которым они захотели помочь. Об этом в одном из последних интервью очень интересно и правильно говорил Митя Алешковский: как только фонды станут поставщиками социальных услуг, а благотворителями останутся именно жертвователи, все встанет на свои места.

Фото: МАРИЯ МИХЕЕВА
Стиль: ЕКАТЕРИНА ВЕЛИКАНОВА
Текст: ДЕНИС МЕРЕЖКОВСКИЙ

МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: ОЛЬГА ЧАРАНДАЕВА ДЛЯ @ ORIBE_RUSSIA; АССИСТЕНТ ФОТОГРАФА АНДРЕЙ ШКАЛИКОВ@BOLDMOSCOW; АССИСТЕНТЫ СТИЛИСТА: КИРИЛЛ ЛЕНЕВ, АЛЕКСАНДРА БАРСОВА; ПРОДЮСЕР КСЕНИЯ СТЕПИНА.