«И в Москве есть люди, которым не хватает денег на питание»: основатели фонда «Дари еду!» — о том, как сделать благотворительность привычкой

The Symbol: Как все началось? Почему такая простая и понятная идея была реализована не так давно?

Игорь Шатунов: Мы не планировали заниматься системной благотворительностью — думали, это будет просто частная инициатива. Идею я подглядел за границей у похожего проекта «Полка добра». Магазин делает полку с бесплатными продуктами, и любой желающий может подойти и оттуда продукты забрать. Как показывает практика, эти полки живут месяца два-три, а потом все превращается в хаос, сплошные сводки криминальных новостей. Поэтому идею мы доработали так, чтобы в бокс можно было положить продукты любому желающему, а их распределение осуществлялось бы уже силами волонтеров. Это помогает проверить продукты на срок годности, сохранность упаковки.

Алиса Киселева: Мы даже не думали, что люди могут попытаться руками забраться в бокс, но потом нам стала жаловаться охрана в торговых центрах. Мы сделали специальную систему «анти-вор».

ИШ Заполнился первый бокс примерно за две недели. Мы остались довольны тем, что получился автономный проект: нужно просто приходить раз в неделю и проверять, а продукты отвозить недалеко. Но этот бокс понравился соседнему торговому центру, потом на нас вышла небольшая торговая сеть, и логистика усложнилась. Мы начали думать, как оптимизировать процесс, как вовлечь волонтеров. Сейчас у нас стоят около 500 боксов в 147 городах России. Мы каждый месяц раздаем от 30 до 40 тонн продуктов.

И как быстро вы поняли, что нужно уделять все свое время фонду?

ИШ Года через два, мне кажется. Бывают такие периоды, когда жизнь испытывает твою идею на прочность. У нас было время, когда мы очень бурно развивались, но потом наступил штиль. Фонд есть, на него тратится много ресурсов, но глобально ничего не происходит. Мы продолжали верить и эту долину смерти прошли.

АК Поступало много запросов от энтузиастов, но когда люди понимали, что им тоже необходимо вкладываться, они пропадали. Потом замаячило партнерство с крупной торговой сетью, мы были в подвешенном состоянии все полгода, что длился этап согласования. Наконец они сказали «да», и за пару месяцев мы разрослись почти по всей стране.

В чем главная сложность этих согласований? Со стороны кажется, что «Дари еду» не самый сложно реализуемый проект.

АК Сейчас все стало гораздо проще, потому что у нас есть репутация и имя. Когда мы были двумя малышами и говорили: «Здравствуйте, у нас тут классная идея» — мы проходили через большую боль. Первое партнерство у нас случилось со «Вкусвиллом», это придало сил и уверенности. Их менеджер увидела бокс в магазине, сама нам позвонила и предложила сотрудничать.

ИШ Раньше приходилось объяснять, что и в Москве есть люди, которым не хватает денег на питание, все говорили: «21-й век, какие продукты». Когда произошла самоизоляция, все осознали, что есть пенсионеры и инвалиды, которым и раньше-то было сложно выйти на улицу, а теперь им это запретили вообще. Тут все поняли, что проблема, оказывается, есть. А до пандемии мы действительно стучались во все двери.

Как появилась история с адресной помощью? Там вы уже оказываете финансовую поддержку и продуктами не ограничиваетесь.

АК У нас с самого начала была позиция: мы занимаемся продуктами и только продуктами. Позже, когда мы уже приобрели лояльную аудиторию и начали выкладывать отчеты, люди стали активно писать, что хотят помочь еще чем-то и просили дать контакты подопечных. Мы сначала смущались, не знали, что с этим делать, потом начали передавать запросы кураторам. Когда человеку, никогда в благотворительности не участвовавшему, предлагают купить пачку макарон — это понятнее и проще для него. У него просыпается интерес, он заходит на сайт и втягивается. Благотворительность становится частью жизни.

ИШ Мы всегда делали ставку на контент: рассказывали истории тех, кому мы помогаем. Была одна бабушка, чей участок захватывали соседи. Подписчики предложили: «Давайте мы ей забор поставим». Сказать, что это «не наша тема», мы не могли. Так и начали придумывать схемы решения этих проблем. Аудитория всегда направляет нас в нужную сторону. Другой пример — до пандемии мы формировали продуктовые наборы и, чтобы упростить операционные процессы, раздавали их в одном месте. А когда собираться вместе стало запрещено, мы переключились на формат волонтеров, которые ходили по домам. От разовой, но массовой истории мы пришли к точечной, поквартирной.

Из раздела адресной помощи не совсем ясно, как формируются суммы сбора. Как человек узнает, на что именно идут его пожертвования?

ИШ В части историй уже появились отчеты, мы планируем сделать из них специальный раздел. В завершенных сборах можно узнать, что было куплено.

АК Бюджет формируется так. Мы связываемся с человеком и узнаем конкретные позиции: микроволновка, инвалидная коляска, лекарства, средства гигиены и деньги на продукты. Многим нужна печь, что для нас, жителей столицы, звучит странно. Причем печь не для готовки, а отопления. «Булерьян» — это наш локальный мем.

А как устроен процесс верификации? Возможно ли вообще оценить, кто нуждается сильно, а кто не очень?

ИШ Мы у всех нуждающихся запрашиваем базовые документы, подтверждающие их статус: многодетной семьи, инвалида, пенсионера. Но не ставим непроходимых барьеров, как это делают, например, государственные органы. Верификацию проводят волонтеры: они приходят к нуждающимся, фотографируют их, их дома. «Профессиональные нуждающиеся» составляют 10-20% запросов. Они пишут всем организациям подряд, у них всегда качественный сторителлинг. Такие люди сами как мини-фонд.

АК Это речь про доставку обедов и продуктов, а с адресной помощью все немного иначе. Там у нас существует несколько уровней проработки. Первый — мы получаем запрос, созваниваемся с нуждающимся для мини-интервью, это позволяет немного прощупать уровень адекватности. Потом договариваемся о публикации его истории и фото. Кто-то не хочет из-за стеснения, потому что «соседи увидят»... Но тут ничего не поделаешь. Следующий этап — наш сотрудник берет развернутое интервью и делает профессиональные фотографии. Бывает, возникают вопросы, действительно ли нужна человеку помощь, или он может справиться самостоятельно.

Есть ли в вашей работе сезонность? Какое самое кризисное время года?

АК Летом падают и сборы, и активность. Идеальный расклад — иметь постоянный костяк волонтеров. Нам нужна как минимум тысяча заряженных человек в одной Москве. Лучшее время для всех НКО — зима, потому новогодние праздники, люди в предвкушении и настроены на какую-то романтическую волну.

Мы много говорили о том, как повлияла на вашу работу пандемия, а что с нынешней политической ситуацией?

АК В первые дни у нас чуть не лег сайт. Помимо того, что кто-то потерял работу и оказался в кризисной ситуации, когда помощь нужна здесь и сейчас, появились беженцы. А еще есть общая проблема — падение доходов и рост цен. Те, кто до этого жил на границе с бедностью, оказались за ее чертой. Люди выбирают: или поесть, или купить ботинки.

ИШ У нас отвалилось много подписок просто из-за блокировки карт. И сами знаете какой соцсети.

АК Потребность любого фонда – это постоянный прирост аудитории, потому что та, которая у тебя уже есть, периодически выгорает. Сейчас из площадок у нас остались только ВКонтакте и Телеграм, и там все идет со скрипом. Мы просели до уровня трехлетней давности.

Как вы сами боретесь с выгоранием? Для благотворительности это большая напасть.

АК Не без этого! Общение с командой, рабочие поездки очень воодушевляют.

ИШ Я бы еще добавил, что спасают разные проекты: и доставка, и кухни, и наборы — везде есть большое поле для творчества и креатива.

Если бы у вас была возможность законодательно изменить правила работы НКО и социального бизнеса в России, что бы вы сделали?

ИШ Все проблемы, что есть в классической коммерции, есть и в социальной. Только, наверное, эта область чуть менее конкурентна. Создают такой бизнес люди без бизнес-компетенций.

АК Те же самооустанавливаемые пандусы, слуховые аппараты, какие-то эко-инициативы — это очень трудоемкое, наукоемкое занятие, а аудитория таких проектов не всегда платежеспособна. Проблема, мне кажется, еще и в этом.

ИШ Я верю, что следующий этап трансформации фонда — это как раз переход в некую форму социального предпринимательства. То есть, НКО должны научиться создавать востребованный продукт. Мы постараемся нашу адресную помощь трансформировать и запустить социальные услуги: одновременно на благотворительной и на коммерческой основе. Наши подопечные постоянно разговаривают с волонтерами, стараются их как-то задержать, попросить, чтобы они с ними погуляли. Скажем, если у кого-то есть родственник, которому нужна сиделка — мы можем эту услугу предоставить, а за счет этих денег нанять сиделку бабуле, у которой средств нет. Наше общество стареет: продолжительность жизни растет, а ее качество ухудшается.

АК Мы начали собирать гречку с макаронами, а пришли к тому, что решаем инфраструктурные проблемы пожилых людей.

ИШ Помните, были обычные приложения: такси и еда. А теперь это «суперприложения», которые объединяют много сервисов. Мы с ними похожи.