Екатерина Шульман: «Знаете за что легко полюбить зумеров? У них нет конфликта с родителями»

В TikTok больше 12 миллионов видео с хештегом #шульман. Вы рассказываете о гибридных режимах, карте культурных ценностей Инглхарта и других совсем не простых материях – как вам удалось завоевать любовь его в большинстве случаев очень юных обитателей?

Не знаю. Мне всегда казалось, что моя аудитория – это 40+, потому что я доношу довольно специальные вещи, которые, во-первых, абсолютно не обязаны быть кому-то интересными, а во-вторых, не всем должны ложиться на душу. Но вы правы, старшая дочь время от времени притаскивает видео со мной, и довольно забавные. При этом моя популярность мне мало объяснима, у меня нет социологических данных, чтобы судить о ее причинах. Может, я выгляжу для тиктокеров доброй учительницей?

Но симпатия взаимна: вы часто говорите, что вам очень нравится новейшее поколение – зумеры или младшие миллениалы. Это не самое популярное мнение на свете, их вообще-то принято ругать. Чем они вас подкупили?

Я могу быть необъективна, потому что мне в первую очередь мои студенты нравятся. А если вы преподаватель и хоть сколько-то стоите своей заработной платы, то любой, кто пришел учиться, сразу покажется вам обворожительным. Ну и к тому же люди, которые в целом верят в прогресс и в то, что будущее должно быть светлее настоящего, к молодым относятся скорее положительно: они полны надежд, хорошо выглядят и вообще как-то веселее тех, кто постарше. Но еще важнее то, что на их примере гораздо лучше видны трансформации ценностей, которые касаются общества в целом. Изменение гендерных ролей, снижение терпимости к насилию, повышение психологической грамотности, стремление к постоянному самообучению, развитый навык рефлексии, умение выстраивать коммуникацию без надрыва и предпочтение «я-сообщений» «ты-сообщениям». А еще знаете за что легко полюбить зумеров? У них нет конфликта с родителями. Совсем недавно самой естественной вещью на свете казалось наличие поколенческого разрыва, а бунт против старших считался необходимым этапом взросления. И вдруг выяснилось, что ценности поколения сорокалетних и двадцатилетних во многом похожи, различаются скорее их поведенческие проявления. Понятно, что все очень индивидуально и к обобщениям прилагаются звездочки и примечания мелким шрифтом, но если говорить о тенденциях, они выглядят так.

И как же теперь без драмы отцов и детей?

Тут есть и чисто российские особенности. Когда мы начинаем изучать наше общество по любому параметру – то есть спрашивать у людей про их политические предпочтения, про медиапотребление, про то, кому они
доверяют или каковы их представления о прекрасном, – при всех социальных, региональных и прочих разнообразиях оказывается, что самая глубокая пропасть – возрастная. Она проходит где-то по границе 55-60 лет, и все, кто выше нее, радикально отличаются от тех, кто ниже. Грубо говоря, сорокапятилетний скорее найдет общий язык с пятнадцатилетним, чем с шестидесятилетним. Потому что последние – самое советское поколение из ныне действующих. Они выросли в 70-е, победа в войне для них уже была просто праздником, а не исторической реальностью, в 80-е они стояли в очередях или раздавали то, за чем люди рвались в эти очереди, в 90-е их мир рухнул или, наоборот, открылись новые возможности – и они стали коммерсантами, бандитами, директорами телеканалов. А сейчас эти «доцифровые» составляют костяк тех, кто нами управляет. Отметим этот факт и не будем давать оценок, потому что тут легко скатиться в две крайности. Одна – «давайте подождем, пока они все уйдут естественным путем, и будет нам счастье», а вторая – «что же будет, когда придут другие, которые ничего не видели, не соображают и ядерной войны не боятся».

А какие еще страхи им, этим другим, чужды?

Их не пугает стремительно наступающая эпоха абсолютной транспарентности. Пандемия лишь подстегнула давно идущий процесс, и никому из рожденных в XX веке не будет комфортно в новой ситуации. Мы к ней никогда не привыкнем, а они уже не будут понимать, что можно по-другому. Но не стоит забывать, что приватность тоже относительно недавнее изобретение, причем работавшее лишь в некоторых уголках мира. Еще двести лет назад все письма писались для того, чтобы быть прочитанными в широком кругу, крестьяне спали вповалку, а аристократы – в присутствии своих слуг, королева рожала на публике, королю делали клизму при половине двора и никто почти никогда не оставался наедине ни с самим собой, ни со своим сексуальным партнером. Я не говорю, что у нас тоже прямо так будет, но предупреждаю: любой коммуникативный акт должен делаться с мыслью, что он рано или поздно станет публичным.

Зато уровень насилия в обществе заметно снизился – так утверждает, опираясь на бесчисленные факты, Стивен Пинкер в книге «Лучшее в нас», в русском переводе которой вы приняли участие в качестве научного редактора. И большинство войн из реальных превратились в виртуальные, впрочем, не менее кровавые.

Есть огромная пропасть между физическим уничтожением и закидыванием страшными оскорблениями в фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) или твиттере. Когда такое говоришь, слушателям часто кажется, что их сетевые гонения обесцениваются. Но это не так. Просто если вас убивают или вы находитесь в присутствии превосходящей силы, у вас нет выбора и от вашего решения ничего не зависит. Если же вы подвергаетесь другим формам агрессии, существуют разнообразные стратегии поведения. Вы можете перестать пользоваться этой социальной сетью, уйти в другую, начать «отлаиваться» со страшной силой и привести пять друзей, которые помогут это делать. Можете создать отдельный блог и там проповедовать городу и миру. Наконец, можете устроить диджитал-детокс и подождать, пока ваше место в общественном сознании не будет занято кем-нибудь другим.
Поверьте, эти паузы творят чудеса.

По своему опыту знаете?

Вы имеете в виду, страдаю ли я от каких-то нападок? Да не особенно. Я несколько раз попадала под информационные кампании с госучастием, но в мирное время в основном негативные комментарии делятся на три категории: «срочно надо закрасить седину», «почему так быстро говорит», плюс отдельные вопросы от людей, озабоченных воображаемыми евреями, которых они проницательно вычисляют по последним трем буквам любой фамилии. Как-то угнетаться душой по поводу такого даже и затруднительно, если бы и было желание.

Но иногда виртуальные удары в сети наносят не менее страшные раны, чем настоящие. По крайней мере те, кого принято пренебрежительно называть «снежинками», так их чувствуют.

Если бы они это по-настоящему так воспринимали, уровень суицидов шел бы у нас вверх, а он идет вниз. Зато повышается количество обращений к психотерапевтам и потребление антидепрессантов. То есть те, кто мог бы убивать себя и окружающих под влиянием нанесенных им страшных обид, теперь идут и лечатся. А потом, глядишь, живут долго и по возможности счастливо.

Считаете ли вы распространение феминизма важным фактором, положительно влияющим на общую атмосферу?

Феминизация общества, конечно, снижает насилие в нем. А именно ее мы видим уже сейчас на всех уровнях и будем видеть в ближайшем будущем. Женщин станет больше в публичном пространстве и среди разнообразного начальства – в бизнесе, в политическом управлении и в бюрократии. И это очень хорошо. Не потому, что женщины лучше мужчин, а потому, что разнообразие лучше монополизации. Если соотношение полов во власти приблизится к тому, каково оно в живой природе и в социуме, будет очень здорово. Ведь беда не только в гендерной принадлежности, но и в том, что сейчас у руля стоят пресловутые old white boys, причем не просто «старые белые мальчики», а выходцы из одного социального круга, учившиеся в одних и тех же вузах и еще и живущие друг с другом по соседству. Разумеется, все они имеют одинаковые взгляды на мир. Эта ситуация максимально обедняет возможный выбор: в коллективе должны быть люди с разным опытом и разным умом. Тогда вы прекращаете смотреть на реальность через прорезь танка и обзор становится как у совы – на 360 градусов. Решения, принимаемые такой группой, куда эффективнее, а их внедрение в жизнь успешнее.

Но, скорее всего, это счастливое время наступит только после естественного поколенческого перехода?

Я уже говорила, что мне не очень нравится проповедь какого-то ожидания: «Вот все умрут, и наконец придем мы хорошие». Так не бывает. Никто не сдает никому пост, а одно поколение не сменяется другим по щелчку. Это процесс, который идет и будет продолжаться все 2020-е годы. Имеет смысл в нем участвовать, развивать навыки самоорганизации, поддерживать инициативы других и придумывать свои. Важно связываться с людьми, которые обеспокоены той же проблемой, что и вы, будь то бездомные кошки или сортировка мусора, составлять реальный план действий и следовать ему. Ну и не забывать оставлять другим право не болеть вашей болью и не интересоваться вашими активностями. Обвинения ближних в бездействии и пассивности не пробуждают в них стыд и совесть, вопреки распространенному представлению, а только раздражают людей и создают вам неприятную репутацию склочника. Никто не проявляет гражданскую активность, потому что ему рассказали, что это хорошо и правильно. Людей активизирует собственный интерес.

Фото: ПАВЕЛ ХАРАТЯН
Стиль: МАРИЯ ПЕПЕЛОВА

МАКИЯЖ И ПРИЧЕСКА: ВИКТОРИЯ ВАКУЛЮК; АССИСТЕНТ СТИЛИСТА КИРИЛЛ ЛЕНЕВ; АССИСТЕНТЫ ФОТОГРАФА: СЕРГЕЙ БУЗИН, СЕРГЕЙ СОЛОМАТИН; ПРОДЮСЕР КСЕНИЯ СТЕПИНА.