Почему заимствовать из других культур вдруг стало нельзя, или Что такое культурная апроприация

Сам термин появился примерно в 80-х годах в США как ответ на подражание популярных белых музыкантов темнокожим, однако быстро распространился на все остальные области культуры. В чем состоит основная претензия сторонников этой концепции? По их мнению, заимствуемая культура подвергается эксплуатации и угнетению. Все дело в том, что в США значительная часть жителей долгое время подвергалась самым настоящим репрессиям. Пожалуй, все знают про расовую сегрегацию и насилие над коренным индейским населением. А потому желание представителей белой части нации носить головные уборы из перьев или читать рэп частенько вызывало вполне справедливое негодование. Посудите сами: это примерно как если бы монголо-татары в XIII веке вдруг массово стали носить рубахи и исполнять русские народные песни.

До моды эта теория добралась значительно позже — об этом всерьез заговорили лишь в 2010-х. И вот тут началось странное. Под огонь борцов за социальную справедливость попали дизайнеры, которые хоть раз использовали какие-либо элементы чужой культуры. То есть, по большому счету, все. Марку Джейкобсу (а позже — и Рэи Кавакубо из Comme des Garçons) досталось за дреды на белых моделях, Дину и Дэну Кейтену из Dsquared2 — за парки коренных народов Севера, а Пьерпаоло Пиччоли и Марии Грации Кьюри (на тот момент — креативным директорам Valentino) — за элементы костюмов африканского племени Масаи. Прилетело даже тем, кто постарался обезопасить себя со всех сторон. Christian Dior для съемок рекламы своего парфюма Sauvage привлекли консультантов из числа североамериканских индейцев, а одного из них даже сняли в ролике в качестве танцора. И все равно получили свою порцию ненависти: сначала за то, что название аромата переводится как «Дикарь» (а так называли коренных американцев белые колонизаторы), а потом и за лицо кампании — Джонни Деппа. Мол, настоящий дикарь — тот, кто бьет свою жену.

И вот тут стало возникать много вопросов. Разве не может дизайнер отдавать дань уважения другой культуре? Почему любое заимствование — всегда плохо? Где грань между оммажем и присвоением? Фэшн-журналист и историк моды Ольга Михайловская уверена, что само появление термина «культурная апроприация» ничем не обосновано и нецелесообразно. «Отчасти это невежество, отчасти — недобросовестная конкуренция. Я убеждена, что это лишь повод затравить какого-либо дизайнера. Всякая эволюция основана на предшествующем культурном опыте. А уж мода и вовсе всегда вбирала в себя и культурные, и национальные коды отовсюду. Без этого не было бы ни Поля Пуаре, ни Сен-Лорана, ни Ван Нотена. И как вообще в современном мире все это делить? Вот Сен-Лоран, к примеру, француз, выросший в Алжире и всегда воспринимавший Северную Африку как свою родину, которая очень повлияла на него как на дизайнера. А Эди Слиман — наполовину тунисец, наполовину итальянец, выросший в Париже и, как мне кажется, вообще никак не рефлексирующий на какую-либо этно-тему. Он абсолютный француз во всем, что делает, и точка! И каждый из них нам интересен только пока остается самим собой, свободным в своем художественном выборе. И я не вижу ни у кого морального права ограничивать эту свободу».

В целом той же точки зрения придерживается и Женя Ким, основательница и дизайнер бренда J.Kim. «Заимствования из других культур дают развитие самому первоисточнику. Раньше, например, многие вдохновлялись китайским фарфором. Если бы тогда действовали такие строгие правила, у нас бы не было делфтского фаянса. Это ведь тоже своего рода апроприация. С другой стороны, большие бренды нередко пользуются достижениями малых культурных групп, не давая их представителям ничего взамен. Мне кажется, если ты вдохновился, скажем, узбекской вышивкой, то логично поехать в Узбекистан и заказать работу местным мастерам. Нужно думать о том, как люди, особенно из развивающихся стран, могут быть задействованы в том, что ты будешь создавать на основе их культуры. Если бы это всегда было так, то ни к кому бы вообще не было никаких претензий. Это было бы максимально этично». Сама Женя в своей работе придерживается именно этих принципов. Для того, чтобы создать свою весенне-летнюю коллекцию этого года, она поехала в Узбекистан — Женя вдохновилась узбекским вышитым текстилем сюзане и хотела, чтобы вышивки для нее сделали аутентичные местные мастерицы, владеющие этим ремеслом.

Еще одна проблема культурной апроприации состоит в том, что этот термин целиком и полностью построен на американском бэкграунде. Для тех стран, где никогда не было расовой сегрегации, эта проблема кажется надуманной. Скажем, мы в России зачастую совсем не понимаем, как и почему дреды могут кого-то оскорбить. Но нам придется принять то, что мы живем в эпоху стремительной глобализации. Делить явления и события на локальные и мировые уже не получается. Когда что-то происходит, это тут же становится частью общего социального контекста. Поэтому считаться с этим концептом нам в любом случае придется — как говорится, незнание не спасает от ответственности. Но хотелось бы, чтобы прогрессивная общественность наконец выработала для него какие-то критерии. Потому что на данном этапе им довольно легко манипулировать и использовать в своих целях. Скажем, чтобы устранить опасного конкурента. А это, как мы понимаем, всем основам социальной справедливости вообще-то прямо противоречит. К тому же он превращает моду в какое-то подобие минного поля. Никогда не знаешь, где «рванет», а потому брать на себя творческие риски как-то страшно. Что бы ты ни сделал — в конце придется извиняться. Поэтому проще не делать вообще ничего. Хотим ли мы такого исхода? Едва ли.