Стиль Курта Кобейна сыграл с ним злую шутку — зато запустил карьеру Марка Джейкобса. Модная история гранжа
Выцветший деним Diesel, необработанные края платьев Jil Sander, «грязный» шелк Prada и «рваный» трикотаж Versace — никто не ждал, что после расцвета эстетики нулевых вернется гранж, но он здесь, на весенне-летних показах. Тем не менее, в этом есть своя логика. Мода, наигравшись в эскапизм «жирных» Y2K, обратилась к реальности и сперва вспомнила про готику, а теперь — и о протестном арт-движении, которое началось в музыкальном андеграунде Сиэтла.
Дословно сленговое grunge переводится как «грязный», «отталкивающий» — такой и была альтернативная музыка начала девяностых с ее режущими слух риффами электрогитар. Грубо упрощая, родителем американского гранжа был британский панк — но с принципиальным отличием в интонации. Если панк, призывая к протесту, бодрил, то гранж, наоборот, звучал трагично и мрачно. Своим раздолбайским внешним видом первые гранж-исполнители не пытались выделиться, как лондонские бунтари 70-х. Выбирали попрактичнее и подешевле: рубашки из плотной фланели, простые, но надежные ботинки на высокой подошве, безразмерные джинсы — те, что нашлись в секонде.
Нельзя забыть об эстетическом каноне гранжа — Курте Кобейне. Модной иконой его сделали поклонники. Едва ли лидер Nirvana ожидал, что его бежевый кардиган с выступления на MTV Unplugged в 1993 году продадут на аукционе за $334 000. За несколько лет ничем не примечательный «стиль лесорубов» — главный модный референс для молодежи Сиэтла — выбрался из подпольных клубов на подиум. Кобейн использовал многослойность, небрежные и нелепые сочетания, микс мужского и женского как броню для тонкой душевной организации, которая бы защищала его от нежелательного внимания со стороны журналистов и публики. Культовый статус Nirvana сыграл с ним и с гранжем злую шутку. Через год после выхода альбома Nevermind Кейт Мосс на показе Calvin Klein появляется в коричневой вязаной шапке поверх «грязных» и будто не расчесанных кудрей. В 1994 году Anna Sui выводит на подиум феминных мужчин-моделей в облегающих брюках и «детских» платьицах с отложными воротниками — прямо как у Кобейна на обложке The Face в 1993 году.
Воспевание гранжа запустило карьеру другой звезды — Марка Джейкобса. В том же 93-м он показывает коллекцию для американского бренда Perry Ellis: клетка, все те же трикотажные шапки-бини, прозрачные платья-комбинации под кардиганы и огромные ботинки. Этот шаг стоил Джейкобсу работы. С поста креативного директора Perry Ellis его сняли, зато через 4 года он возглавил Louis Vuitton, а в 2018 году и вовсе перевыпустил ту самую гранжевую коллекцию, которую теперь изучают как важную веху в истории моды.
Здесь мы возвращаемся к тому, где начали — нулевым. Миром правит поп-культура, а в ходу облегающие силуэты и блески для губ — о гранже вспоминают лишь на музыкальных фестивалях. Но потом новое громкое назначение: Эди Слиман — креативный директор Yves Saint Laurent. YSL быстро становится Saint Laurent Paris, а критики и редакторы разносят коллекции Слимана за пошлость и превращение люкса в масс-маркет. Дизайнер — действительно фигура неоднозначная, и относиться к его бунту в Saint Laurent можно по-разному. Тем не менее, судя по возросшим при нем продажам, клиенты с радостью вспомнили о панке и гранже — не зря Слиман снимал для своих кампейнов почти всегда рок-звезд. И пусть последние коллекции Гленна Мартенса, Донателлы Версаче, Миуччи Прада и Рафа Симонса не столь прямолинейно цитируют эпоху «героинового шика», общее настроение упадка и мрачной рефлексии в них все еще считывается.
