«У того, что любишь, нет срока годности»: Виктуар де Кастеллан о 20-летии в Dior Joaillerie
В 1998-м Бернар Арно пригласил Виктуар де Кастеллан возглавить новое ювелирное подразделение модного Дома Dior. А уже в следующем году мир влюбился в коктейльные кольца, часы, в которых с корабля нужно ехать исключительно на бал, и другие шедевры авторства прекрасной парижанки.
Виктуар, ваши отношения с Dior – история из области фантастики. Я сейчас не только о творчестве – о нем мы поговорим чуть позже, – а о 20-летии на посту креативного директора. Это невероятная цифра по меркам модной индустрии. Пока мы получаем новости об очередных рокировках, вы продолжаете делать свое дело – тихо и очень красиво.
Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните: как я могу так долго сидеть на одном месте? (Смеется.) Я пришла в Dior Joaillerie, когда это было просто словосочетание. Мы создали ювелирное направление с нуля от A до Z. Если бы я присоединилась к процессу на середине пути, возможно, результат оказался бы другим. Но я была здесь с самого начала, присутствовала при рождении. По поводу фэшн-мира, сравнение не очень правильное. В моде все действительно происходит на больших скоростях: бренд выпускает по коллекции каждые несколько месяцев. Но у нас в ювелирных мастерских совсем другие темпы. А теперь я плавно подбираюсь к ответу на ваш вопрос. У того, что любишь, нет срока годности. Это все равно что спросить у мужа и жены: «Послушайте, как это вы столько лет вместе? Все же кругом разводятся».
И ведь не поспоришь! Давайте поговорим о коллекции Gem Dior. Что мы должны про нее знать, кроме того что она юбилейная?
О, это особая история, и не только из-за даты. Те, кто хорошо знаком с моим творчеством, в курсе, что я не создаю абстрактных форм. Все мои прежние вещи были фигуративными, поэтому Gem Dior – беспрецедентный случай. Это первый пример работы в жанре геометрической абстракции. Всего в коллекции 99 предметов – и ни одной цитаты из прошлого. Никаких драгоценных растений или знаковых деталей архитектуры. При этом геометрия тут очень стихийная, не из разряда холодной прямолинейности ар-деко. В ней нет симметрии и понятных, легко читаемых паттернов.
Над чем – базовыми коллекциями или haute joaillerie – вам интереснее работать?
Для любящей матери все дети равны. (Улыбается.) Придумывать haute joaillerie крайне увлекательно, но это не значит, что все остальные вещи я делаю с меньшим азартом. На самом деле создание коллекции, которая условно попадает в категорию medium, может быть не менее захватывающим процессом. Когда я работаю над украшениями, всегда представляю себе семью: вот мама, которая наденет сережки, а вот дочь, которой понравится кольцо. Визуализация – великая вещь.
Если визуализировать изменения, которые произошли с ювелирным миром за последние 20 лет, то какие картинки возникают у вас в голове?
Когда я начала работать в Доме, женщины были абсолютными конформистками – выбирали скучноватый классический дизайн и думали, что это хорошая инвестиция. Их запросы тогда во многом диктовали мужчины – они-то и составляли значительную часть клиентуры любого ювелирного бутика, и украшения часто создавались с прицелом на их вкус. Женщина была практически забыта, что сейчас прозвучит архинесовременно. А я, как только приступила к своим обязанностям, твердо решила, что во главе угла у меня будет женщина. С ней нужно разговаривать, ее необходимо изучать и внимательно слушать. По-другому в Dior просто быть не может – иначе это уже не детище Кристиана. Еще одна удивительная вещь, которая сейчас покажется диким анахронизмом, – это то, что 20 лет назад не было никакой связи между украшениями и одеждой, они существовали в разных плоскостях. Если вы откроете любой глянцевый журнал того времени, увидите, что все ювелирные полосы сняты в жанре раскладки, как будто создавались не для живых людей, а для театрализованной демонстрации в интерьере.
Давайте поговорим о специфике нынешнего времени. С одной стороны, вы работаете в уважаемом французском Доме,история которого создавалась в эпоху, свободную от интернета и социальных сетей. С другой – не можете не замечать изменений, которые происходят в мире благодаря доступности и открытости информации. В какую сторону вы чаще обращаете взгляд – в прошлое или настоящее? И как относитесь к «Инстаграму (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)», например?
Вы знаете, я держусь где-то в районе золотой середины – оттуда прекрасно видно и то, и другое. И вы абсолютно правы: сейчас уже невозможно сделать вид, что всего этого не существует: что нет социальных сетей, что я не должна выкладывать украшения в «Инстаграме (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)», потому что у нас такой консервативный и высоколобый бизнес, а я – большой художник и сижу в башне из слоновой кости. Так что да, я использую social media как рабочий инструмент. Но вот чем я никогда не буду делиться в сети, так это подробностями личной жизни.
От прошлого и настоящего перейдем к будущему. Что ждет ювелирный бизнес через 30–40 лет? Природные запасы истощаются, разговоры о последствиях сверхпотребления уже не кажутся страшилками-антиутопиями. Мир – по крайней мере прогрессивная его часть – движется в сторону осознанной аскезы. Вы не боитесь, что покупать очень дорогие вещи станет просто неприлично? И что не останется драгоценных камней, чтобы их делать?
Не знаю. Возможно, ювелиры переключатся с драгоценных камней на что-то еще. Я правда не знаю. Мы живем в такое время, когда сегодняшние убеждения не стоит отливать в золоте для завтрашнего дня. Прогнозы могут измениться в любую секунду. Но это и есть самое интересное: все меняется, и мы сидим в первом ряду.
Интервью: МАРИЯ БЕЛОКОВЫЛЬСКАЯ
Фото: FREDERIKE HELWIG; THOMAS LENTHAL; SOPHIE CARRE; POL BARIL