Вечернее чтение: «Высокая мода» Жани Саме

Лето 1998-го. Обед в саду римского особняка под охраной двух дюжин полицейских объединил богатейших клиентов, очаровательных женщин, а также дам из дипломатического корпуса. Валентино посматривал на них как на свою собственность. Диваны, обитые вощеным ситцем, мебель редких пород дерева, старинное серебро, на стенах картины Ботеро, романтические букеты - штрихи роскошно-элегантного образа жизни, обеспечивающего успех журналов по интерьеру.

Он в бежевом костюме выглядел таким же худощавым, подтянутым, загорелым, как сегодня. Такой же покоритель сердец. Он принадлежит к немногочисленной категории великих кутюрье, с удовольствием и не без пользы для дела разделяющих образ жизни своих клиентов — их каникулы, ужины. Возможность наблюдать за их жизнью позволяет понять, какая одежда нужна им в соответствии с распорядком дня, и завязать необходимые связи. Что влечет за собой заказы. Как и Юбер де Живанши, Валентино поддерживает свой круг общения, включающий прежде всего американцев, а дружеские отношения позволяют ему с легкостью подстраиваться под потребности их личной повседневной жизни. Как иначе объяснить, что он оказался одним из немногих включивших в свои огромные коллекции скромные маленькие платья, — короткий рукав, воротник с пиджачными лацканами - которые надевают по утрам, отправляясь за покупками?!

На безупречном французском Валентино рассказывает мне о своей матери, питавшей к сыну несколько отстраненную любовь. Об отце: «Я ушел от родителей в семнадцать лет и оказался совсем один. Сначала отец возмутился, но потом все же помог». Первые учителя в Париже - Жан Десси и Ги Ларош. Первая коллекция — Collezioni Bianca - была сделана в 1968-м. «Сто моделей в белом — это было сильно». О заказчиках: «Никогда не дарю платья женщинам, которые в состоянии купить их, лишь очень хорошеньким и тем, у которых нет средств». Его философия: «Мне все дано, но ничего не причитается». Долгожданный шанс: «Через девять месяцев после убийства президента Джеки доверила мне весь свой гардероб. Я начал с серии костюмов, черных и белых. В следующем году я разработал для нее всю одежду для предстоящей поездки в Камбоджу, куда она должна была отправиться с Бобом Кеннеди. Двенадцать ансамблей, среди них узкое вечернее платье из зеленого шелка, расшитое серебром, гармонирующее с имеющимися у нее украшениями, а также по ее желанию несколько платьев одного фасона, но в разных цветах».

И наконец, Джеки заказала ему уж совсем неожиданный наряд — свадебное платье для бракосочетания с Аристотелем Онассисом на острове Скорпиос. Из муслина оттенка слоновой кости, расшитого полосами светлого кружева. Было опубликовано столько ее фото в этом платье, что римские мастерские получили на эту модель пятьдесят один заказ.

Джеки и модельер сделались неразлучны. Валентино обедал с ней в Нью-Йорке и проводил каникулы в Гианнис-Порте. «Когда я забывал у нее свои солнечные очки, она отправляла их с курьерской почтой в небесно-голубом конверте с горсткой песчинок и раковин».

Они виделись регулярно вплоть до того дня, когда здоровье Джеки пошатнулось и она стала избегать встреч, а затем и отклонять визиты. Кокетство красивой женщины, ведь она сильно переменилась. Валентино вспоминает об этом перевороте: «Я настаивал на встрече, а она сказала: "Я решила, что отныне мы будем общаться по телефону, это гораздо лучше". И таким образом завязался их телефонный диалог, напоминающий тот, что папесса американской моды Диана Вриланд навязала ему в конце жизни. По случаю тридцатилетия творческого пути Валентино организовал в Риме большую ретроспективную выставку, где созданным для Джеки платьям отвели целый зал. В день рождения модельера был дан обильно орошенный напитками ужин на свежем воздухе под шатром, разбитым на травяном газоне, который как губка впитывал излишки вина. Лиз Тейлор тогда покинула вечер босиком, а дамы потом укоротили платья. Тогда я задала ему вопрос: "К чему в наши дни сводится гардероб элегантной женщины?". "Манто из верблюжьей шерсти, маленькое черное платье и вечернее красное платье". То пресловутое красное платье, что было талисманом Валентино.

Десять лет спустя в Лос-Анджелесе, когда отмечали сорокалетие его творчества, я по скудости воображения повторила тот же вопрос. Ответ прозвучал иначе, поскольку произошли перемены: «Белое кашемировое пальто, брюки из шерстяной фланели и высоченные каблуки».

Когда в самом конце июня 1994 года в здании газеты Figaro министр культуры Жак Тюбон в присутствии всех наших кутюрье вручил мне орден Почетного легиона, Валентино не было среди собравшихся. Но мы с ним договорились встретиться в Монте-Карло. На следующий день я поднялась на борт его яхты, чтобы совершить сорокавосьмичасовую незабываемую морскую прогулку. Я, как всегда, описала пережитое. Моя жизнь была дневником.

Два дня и две ночи от Монте-Карло до Сен-Тропе на борту яхты M. Т. Blue One длиной пятьдесят метров, синей, как глаза Валентино, созданной по эскизу Петера Марино и обставленной в колониальном стиле тридцатых годов. Жизнь-мечта между морем и небом, поддерживаемая экипажем из десяти человек, которым Валентино приписал быть надушенными с семи утра. Абсолютной роскошью для моряков было то, что хозяин яхты никогда не появлялся раньше одиннадцати - в синих шортах и поло. Его завтрак сводился к свежевыжатому яблочному соку с петрушкой, а также — дважды в неделю, безумная прихоть — два ломтика поджаренного хлеба. Ни короля Греции Константина, ни Оскара де ла Ренту, ни Клаудию Шиффер или Роджера Мура
не заставляли разделять эти трапезы. Режим существовал для него, а не для нас. Он не без удовольствия смотрел, как мы поедаем тысячи деликатесов, от которых он воздерживался, чтобы сохранять юношеский облик, что также подразумевало ежедневную тридцатиминутную гимнастику в семь вечера.

Счастье других - вот один из приоритетов этого оптимиста, с нежностью относящегося к тем, кого он любит, но при этом с трудом выносящего неловкие ситуации («Я спасаюсь бегством»), а также скверное настроение других людей («Это приносит мне несчастье»). Я с удивлением замечаю, что среди собравшихся людей, относящихся к ближайшему окружению модельера, немало его экс-партнеров, причем такое соседство не вызывает конфликтов, чего женщинам никогда не понять.

В тот день, когда ему исполнилось двадцать, он открыл для себя Капри, этот райский остров, приютивший на своих участках по миллиардеру на квадратный метр, и поклялся Джанкарло Джаметти, будущему соратнику, что он «вернется и заведет здесь собственный дом, где будет настоящая ванная комната».

В римском особняке Валентино этих ванных комнат штук шесть, да и в других домах — в Гштаде, Лондоне, Нью-Йорке — или в замке Сен-Ном-ля-Бретеш, обставленном мебелью XVIII века, со специально оборудованным кинозалом на верхнем этаже - вероятно, не меньше. Японский контракт, заключенный в 1994 году, принес ему миллиард восемьсот миллионов долларов роялти сроком на десять лет, а также множество других сделок на протяжении его карьеры обеспечили его настолько, что он смог позволить себе отойти от дел, сохранив за собой художественное руководство модным Домом.

Последний вельможа XX века, меценат, человек, щедро жертвующий на благотворительность, его состояние позволяет ему коллекционировать дома и одновременно делает его настолько уязвимым, что трех телохранителей для защиты ему оказывается недостаточно: «Я закрываю дверь своей спальни на два оборота и сплю, натянув плед до ушей. Терпеть не могу оставаться без прикрытия».

Без прикрытия он оказывается перед возможными комментариями журналистов по поводу показов его коллекций, воспринятых несколько прохладно. Это отнюдь не означает, что его искусство устарело, просто помолодела клиентура, мир переменился. Ныне стремятся скрывать богатство. Мода становится скорее заостренной, чем элегантной. Желая защитить его от критиков, Джанкарло Джаметти предпочитает
сам читать отзывы в газетах... Ничто никогда не должно омрачать настроения мэтра!»

Жани Саме, «Высокая мода». Издательская группа «Азбука-классика».
Перевод с французского Д. Анисович, А. Петровой, А Смирновой, Г. Соловьевой, А. Хазиной