Слово бэд-бою: Сергей Полунин о бунтарях, штанах Микки Рурка и полете на Марс
Вчера в московском ЦУМе прошел паблик-ток с украинским танцовщиком Сергеем Полуниным – не только «анфан террибль», как его с радостью окрестила пресса, но и абсолютной звездой балета.
Карьера Полунина даст фору любому сериалу. Оступиться, оказаться в центре ряда скандалов, заработать дурную репутацию, а затем громко расстаться с театрами, хлопнув дверью и выйдя из системы, — сделано. Заманить людей в театр через YouTube с помощью видео Дэвида Лашапеля Take Me To Church — сделано. Теперь Полунина ждет множество танцевальных проектов за пределами репертуарного театра и успешная, как хочется верить, кинокарьера — в этом году в прокат выходят сразу два фильма с его участием: «Красный воробей» и «Убийство в "Восточном экспрессе"».
Прослушав весь паблик-ток от и до, TheSymbol.ru выбрал самые заманчивые моменты из рассказа Сергея Полунина. О знаменитых татуировках танцовщика речь не пойдет, но их, скажем только, по подсчетам самого танцовщика на его теле 16.
О кино
«Было довольно неожиданно получить эти роли – сразу две в один момент, с разницей всего в неделю. Оказавшись в первый съемочный день на одной площадке с Уиллемом Дефо, Пенелопой Крус и Мишель Пфайффер, я подумал: "А знают ли они, что я понятия не имею, что делаю?»
«Кино нельзя научить. Надо оказаться в этой среде и приспособиться. У меня не было актерской школы, я не знаю даже, как вилку на камеру держать. Но я работал с лучшими мастерами. И, наверное, это лучший опыт, который я мог получить».
«Кино намного легче балета. Физически. Балет — это упорный 11-часовой ежедневный труд. А кино — как игра, я ощущал себя ребенком. Я бы не назвал это работой. В кино тоже могут быть сложности, но другого толка».
О взрослении
«Танцовщики не взрослеют, они остаются детьми. Лет до 35-40. Ты всегда у станка, всегда в зале, и ты не видишь жизни. А потом сразу пенсия. И помощи какой-то нет — ни в Англии, ни в России».
О суровом балете
«Стекло в пуанты? Все не настолько жестоко. Но атмосфера в балете нездоровая. 90 человек, а иногда даже 200, борются за одну и ту же партию. Здесь нет такого, как в опере, в кино, где для каждого проекта у вас свой контракт. Получаешь роль Артура и работаешь над ней, а не надеешься, что что-то с кем-то случится и тебе выпадет шанс. Я бы хотел, чтобы в балете появилась такая же схема, чтобы даже у артистов кордебалета был отдельный контракт на каждый спектакль. Мне кажется, это поможет сбавить напряжение».
«Балет — это единственное искусство, которое еще не перешло на систему агентов и менеджеров. Чтобы состояться в кино, как минимум пять человек должны работать только на тебя. А когда ты танцуешь в театре, тобой занимается только один — директор. И если директору ты по какой-то причине не понравился, он не заинтересован в тебе, тебе приходится менять город или даже страну. Индустрия растеряла свои возможности из-за того, что нет агентов. Кроме того, балет перестал быть достаточно мощным искусством, чтобы привлекать лучших директоров или композиторов. Сейчас телевидение не заинтересовано в балете — нужно менять систему, популяризировать этот вид искусства».
О кумирах
«Главный кумир – Марлон Брандо. "Последнее танго в Париже" я и сейчас пересматриваю. И документальные фильмы с ним мне интересны. А еще — Константин Кинчев. Я долгое время его слушал, год у меня была такая прямо любовь. А из танцоров моим кумиром был Владимир Васильев, на чьем образе я выстраивал танец. Мне нравилась его мужественность. И Михаил Барышников — по его технике, его записям я многому научился».
О Микки Рурке
«Микки Рурк тоже, да, но это уже долгая любовь такая. Микки был в Москве, и кто-то его попросил позвонить мне в мой день рождения. Но он мне не позвонил. Я ждал где-то неделю, и, когда он наконец-то позвонил, я взял трубку – и ничего не понимал. Он где-то часа два говорил, а у него очень невнятная речь и глубокий голос. Но я оценил этот жест. Позже на одном из интервью меня спросили, кого бы я хотел в качестве интервьюера. И я выбрал Микки. Это был наш второй разговор — мы общались по скайпу. Он спросил, какой у меня любимый фильм его, и я сказал: "Рестлер". И тогда он достает из ящика брюки из фильма и говорит: "Я передам с девушкой, она тебе привезет!". И он передал мне эти штаны — на них была "кровь" из фильма. Я понял, что он человек с большим сердцем. И у меня есть мечта – я работаю над двумя фильмами, в которых мы могли бы сняться вместе. В августе у Микки будет последний бой, и после этого он, надеюсь, вернется в кино. Но репутация у него не самая простая — даже работая со своей командой, мне приходится уговаривать, объяснять, ругаться, но все равно я добьюсь своего».
О бунтарях
«С бунтарями перестали работать. С такими людьми, как Микки, как Марлон Брандо. Люди предпочитают тех, кто соглашается на все, кто всегда говорит "да". У меня появился новый публицист, и она говорит: "Пойди и примерь эту одежду". Я отвечаю: "Мне такая одежда не нравится". Она сразу говорит: "Вижу, что нам будет сложно вместе работать". Я много сталкивался с тем, что, как только выскажешь свое мнение, тебя называют "сложным человеком". В киноиндустрии даже не интересно на кого-то идти смотреть, потому что я вижу, что это люди, которые на все соглашаются — продаются. И мало тех, кто пожертвует чем-то ради идеи. В России из таких — Гриша Добрыгин. Я с ним дружу. Но, опять же, про него говорят, что репутация у него не очень. А я знаю этого человека, и он просто имеет свое видение и сразу замечает фальшь. Себя я бунтарем не считаю. Я ничего ужасного не совершал. Я просто могу сказать в какой-то момент: "Я не хочу этого делать"».
О том самом ролике Дэвида Лашапеля
«Дэвид Лашапель предложил мне послушать песню, и она мне понравилась — мы ее нашли до того, как она стала известной, и получили почти бесплатно. Дэвид уже работал с танцем, он делал документальный фильм про танцора в Лос-Анджелесе, который мне очень понравился, — я увидел, что у человека есть вкус, и захотел с ним работать. Он предложил песню, я попросил друга поработать со мной над постановкой. Дэвид купил нудистскую колонию на Гавайях — на ее территории и находится церковь, в которой мы снимали. Там кругом тропики, и в них стоит эта небольшая конструкция. Ничего не было сделано специально: свет, растения – все там так и есть. Когда мы туда пришли снимать, никто не знал, что происходит, что точно мы будем делать. Я думал, что все будет быстро, потом понял, что нет. Я за час до всех пришел, разогрелся, эмоционально настроился. Я впервые смог напрямую с артистом общаться, с людьми, которые снимали».
О желаниях
«Когда мне было 6 лет, меня обманули — хотели отобрать у меня монетку. Сказали: если кинешь по ступеням вниз эту монетку, то какое выпадет число, столько желаний сможешь загадать. Тогда я был гимнастом и, кинув эту монетку, загадал, что хочу быть чемпионом по гимнастике. И с тех пор стал кидать монетку и загадывать одно и то же желание. А когда ушел в балет, стал загадывать, что хочу быть лучшим танцовщиком в мире. Каждый день. Все на самом деле материализуется. Можно общаться, не знаю, с природой, с космосом, с Богом. Доходит до того, что ты можешь пожелать что-то — и это моментально сбывается. Я уже боюсь загадывать какие-то вещи, потому что Вселенная нас действительно слушает».
О мечтах
«Хочу соединить все страны в одно целое, хочу, чтобы исчезли границы и визы. И чтобы мы двигались куда-то дальше – на Марс летели, на Юпитер. Перестали в этой каше здесь вариться».
