Петр Федоров: «Сейчас в кино возвращаются к теме героизма – это очень правильно»

Чем съемки «Ледокола» отличались от работы над другими блокбастерами?

Прежде всего тем, что Хомерики – независимый режиссер. И это очень правильная тенденция, заданная Голливудом: в масштабное кино приходят самобытные авторы. Уже очевидно, что все эти Кристоферы Ноланы некоторое время назад спасли американский мейнстрим. Вот и у нас две огромные осенние премьеры в руках прекрасных Николая Хомерики и Алексея Мизгирева («Дуэлянт» и «Ледокол». – Прим. ред.). Фильм Мизгирева – полностью авторский, это от А до Я придуманная, написанная и снятая им история. Коля же, человек тонкий, взялся за махину, основанную на реальных событиях, – тот случай, когда есть опасность скатиться в примитивную аттракцию: все мелькает, взрывается, выхватываются какие-то лица, реплики. Так вот: Коле удалось прошить всю картину красной нитью и сохранить ту пронзительность, которая отличает настоящее кино. Мне в последнее время везет на талантливые режиссерские руки.

А что это такое – «талантливые руки»?

Те, в которых становишься податливым инструментом, прыгаешь в тандеме, не вдаваясь в подробности, зачем, почему и когда приземлишься. Такие руки – у Мизгирева, Хомерики, Буслова. Талантливый режиссер не обязательно должен быть старше, но рядом с ним чувствуешь себя мальчишкой. Кино построено на иерархии, и это дисциплинирует. Должен быть кто-то, кто поведет нас, «мальчишек», за собой. Когда режиссер лишается авторитета, это равносильно тому, что мнение родителей перестает быть значимым для ребенка.

Кстати, о родителях: я читала, что ваша мама не любит фильмы, в которых ваш герой умирает. А «Ледокол» ей понравится?

Уверен, что да. Мама на самом деле очень благодарный зритель. Куда сложнее захватить внимание других.

Расскажите о съемках. Как мы знаем, «Михаил Сомов» дрейфовал у Берега Хоббса 133 дня. Вы сколько снимали и где?

Почти три месяца. Сначала планировали отправиться в Архангельск, но по каким-то причинам откладывали. А потом нам неожиданно сказали, что едем в Мурманск. Тогда я все-таки поинтересовался, в чем дело, почему такие изменения. Оказалось, что ледокол, на котором должны были проходить съемки, просто уплыл из Архангельска. «А как он назывался?» – спрашиваю. «Михаил Сомов», – говорят. «Как "Михаил Сомов"? Вы что, ребят, серьезно?» Дело в том, что это и был тот самый легендарный ледокол, побывавший в дрейфе. Вот наглядная модель того, что происходит в нашей стране. Корабль давно должен быть в музее, про него уже фильмы снимают, а он до сих пор служит. В нашей картине, кстати, ледокол называется «Михаил Громов».

Капитан Родченко, чья история легла в основу сюжета, в «Ледоколе» стал Петровым. Правда, что вы с ним встречались?

Да, и даже поделился опасениями: мол, не хотелось бы, чтобы фильм получился далеким от реальных событий. А он мне: «Петруха, у вас же будет написано, что кино художественное?» – «Будет, конечно», – отвечаю. – «Ну тогда я спокоен».

Скажите, а вас не смущает, что тема забытых героев отдает каким-то квасным патриотизмом и с ней легко можно скатиться в фарс?

Знаете, так сложилось, что на площадке «Ледокола» оказались люди примерно одного возраста, и эта история родом из нашего детства. Мы не можем превратить ее в фарс, потому что нам не интересен картонный патриотизм – нам важен сюжет. Когда мы учились в школе, красные были хорошими, белые – плохими. А потом пришло время, когда со всеми этими переворотами, путчами, приходом к власти Горбачева, отстранением Горбачева и так далее ориентиры сбились. Сейчас благодаря какой-то программе – я даже не знаю толком, какой именно, – к теме героизма и героев возвращаются вновь. И это очень правильно и здорово, ведь патриотизм – это не только про войну. Да и вообще самое главное в кино должно проходить между строк.