О легендарной Диане Вриланд, ее любви к России и дружбе с Жаклин Кеннеди

Александр, расскажите, какими были ваши отношения с бабушкой?

Я был с ней очень близок, но тут важно понимать, что Диану нельзя назвать «бабушкой» в классическом понимании: она никогда не занималась нравоучениями и постоянно все романтизировала. В детстве я жил в Марокко, и она была уверена, что я езжу в школу на лошади и что у нас в саду к дереву привязан верблюд. А когда мы переехали в Австралию, Диана каждый раз спрашивала, как поживают «мои» коалы и сколько кенгуру я видел за день. Думаю, именно благодаря такому романтическому восприятию реальности ее съемки и получались столь красивыми.

До того как заняться наследием Дианы Вриланд, вы работали в модной индустрии. Знаменитая фамилия сыграла роль при выборе профессии?

Я начинал в Ralph Lauren, где много лет работал директором по связям с общественностью. И в каком-то смысле да, семейные связи помогли: с Ральфом я познакомился у бабушки дома. Однажды Диана позвонила мне и сказала, что он должен зайти на коктейль, а она себя не очень хорошо чувствует. Я составил им компанию, мы разговорились, и я сказал, что ищу работу. А Ральф ответил, что если я серьезно настроен, то могу ему позвонить. Потом я перешел в Armani, затем основал собственную компанию. Ну а пять лет назад отец передал в мое ведение наследие Дианы – и теперь все мое время занимает работа с архивами.

Как вы решили выпустить книгу, посвященную годам Дианы в The Symbol?

Мы с отцом как-то навещали ее старый дом в городе Брюстер, что в штате Нью-Йорк, и я случайно нашел на чердаке стопку старых журналов с пометками Дианы. С этого все и началось.

А какие открытия сделали для себя во время работы?

Меня поразило, как высоко ей удавалось держать планку. Знаете, у журналов обычно бывают сильные месяцы и месяцы послабее. Но в The Symbol фотографии от номера к номеру становились все лучше. Важно помнить и о том, что многие съемки занимали всего 1—3 страницы: Диана умела все сказать буквально парой кадров. Плюс тогда была очевидна колоссальная разница между редакционными полосами и рекламой. Последняя была статичной, старомодной. Сейчас все иначе: реклама выглядит так же, как журнальные фотографии, их и делают-то одни и те же люди. Ну и, пожалуй, мое главное впечатление – потрясающе яркие и эмансипированные женские образы даже в самых ранних бабушкиных съемках. Как бы ни менялась мода, ее героини оставались сильными, независимыми и при этом всегда элегантными и утонченными.

Диана и сама была невероятно сильной личностью. Она считала себя феминисткой?

Ей не нравилось это слово, по крайней мере в том значении, которое у него было в 50-х и 60-х годах. Тогда считалось, что для того, чтобы попасть в «мужской» мир, нужно и вести себя как мужчина. А она была уверена, что женщина может быть и любимой женой, и заботливой матерью, и легкомысленной модницей, и профессионалом высочайшего уровня. И не собиралась отказываться от радостей жизни ради того, чтобы ее воспринимали всерьез.

В этом году вы также запустили парфюмерную коллекцию Diana Vreeland. Почему решили назвать ее именем линию ароматов?

Для Дианы запахи значили очень и очень многое – парфюм был обязательным элементом как ее образа, так и интерьера. У нее дома всегда стояли цветы в вазах и горели ароматические свечи. А на выставке в Метрополитен-музее, посвященной Кристобалю Баленсиаге, – первой, которую Диана организовала в качестве консультанта Института костюма, – она распространяла по залу парфюм через вентиляционные трубы. Потому что считала: чтобы рассказать о наследии кутюрье, одной одежды недостаточно – нужны музыка, ароматы, арт-объекты... Для нее был важен контекст и запах как обязательная его составляющая.

В коллекции есть аромат под названием Extravagance Russe. Почему было так важно сделать «русский» парфюм?

Моя бабушка обожала Россию. Во время работы в Метрополитен-музее она организовала две выставки, так или иначе связанные с вашей страной. Одна из них была посвящена «Русским сезонам». Диана любила вспоминать, как еще ребенком видела всех звезд дягилевского балета: они приходили к ее родителям в гости, когда они жили в Париже. Также она провела выставку русского костюма – в 70-х они с Джеки Кеннеди специально ездили в Москву на переговоры о передаче экспонатов музею. Помню, она рассказывала, как опоздала на важную встречу с министром культуры и как писала домой открытки в духе «Обожаю Москву», потому что знала: все ее письма будут вскрыты и прочитаны спецслужбами. Вообще бабушка была человеком мира. Она принципиально не интересовалась политикой и считала, что русскую культуру нужно знать и чествовать вне зависимости от того, что происходило в тот момент в отношениях Америки с СССР. А чтобы занимать такую позицию в те годы, требовалась немалая смелость: дело было в самый разгар холодной войны.

О дружбе Дианы с Жаклин Кеннеди ходят легенды. Они действительно были так близки?

Да, это была настоящая дружба. Все началось во время предвыборной кампании Джона Кеннеди: Джеки писала Диане письма с просьбой помочь с выбором одежды для официальных мероприятий. Сперва они начинались словами «Дорогая миссис Вриланд...», а через некоторое время обращение сменилось на менее формальное «Дорогая Диана».

Как начинался рабочий день вашей бабушки?

Утро было долгим. Она рано просыпалась и часами говорила по телефону или диктовала секретарю – сама ничего не писала. Затем ей приносили записанные под ее диктовку письма, она вносила минимальные коррективы и ставила свою подпись. Бабушка любила добавлять драматизма в текст, это было частью ее характера. Между делом принимала ванну, умывалась, красилась, завтракала и одевалась. Ее вещи гладили до того, как она их надевала, и после, прежде чем повесить обратно в шкаф. Примерно в 11:30 она выбегала из дома в редакцию – это всегда происходило неожиданно быстро. Минута – и она исчезала за дверью.

А какой Диана была в офисе?

Мне кажется, она видела то, чего другие не замечали. Недавно я встретил женщину, много лет работавшую ее секретарем в The Symbol, и она рассказала, что когда очередная модель или актриса приходила к Диане на съемку, все недоумевали: «Кто это? И зачем мы ее снимаем?» А потом выходил журнал, и они говорили: «А, ясно». У моей бабушки был нюх на талант, она видела людей насквозь. И это большая редкость.

Интервью: ПОЛИНА ДУБИК