Кто такие денди и что у них общего с современной мужской модой
Слово «денди» не выходит из нашего лексикона по сей день, особенно часто мы вспоминаем его в контексте мужской моды – у нас в сознании неизменно возникает определенный набор культурных символов, типичных для джентльменского стиля британцев, который вызывает ассоциации с чем-то классическим и вневременным. Но в последние годы мужская мода его основательно переосмыслила, и привычный образ денди, казалось бы, остался жив только в романах Вудхауса или коллекциях Paul Smith.
Привычные каноны маскулинности изжили себя – по крайней мере, на подиумах. Да и в обыденной жизни мужчины больше не стесняются носить такие вроде бы типичные для женского гардероба вещи, как меховые шубы, розовые кардиганы, рубашки с бантами, да и в целом добавлять в свой образ андрогинные черты. В текущем сезоне мужских недель мод многие дизайнеры, как, например, Вивьен Вествуд, стерли гендерную границу в модельном кастинге, а некоторые, как всеми любимый Алессандро Микеле, уже давно построили на агендерности всю свою эстетику, отвоевав современному мужчине право носить рюши и аппликации. Казалось бы, канонический образ типичного денди уже дышит на ладан, но это не совсем так. Как мы помним, все новое – хорошо забытое старое и, возможно, именно денди мы обязаны андрогинностью, которая правит бал в мужском стиле сегодня.
Типичное представление о денди, которое знакомо нам всем, восходит к концу XVIII века и действительно берет свое историческое начало в Великобритании, но, вопреки нашим представлениям, оно не имеет ничего общего с британской аристократией. Во многом феномен денди зародился как выпад в сторону высшего общества и стал ярким сигналом того, что на смену аристократии придет демократия. Своей манерой одеваться дорого и рафинированно молодые люди, принадлежавшие к среднему классу, показывали свое моральное и эстетическое превосходство над аристократией, имитируя ее образ жизни. Первым британским денди стал Джордж Брайан «Бо» Браммел, недоучившийся студент одного из оксфордских колледжей, которому удалось стать представителем будущего короля Георга IV. Браммел вышел из среднего класса и окружающих он пугал тогда немыслимыми для джентльмена выходками. Он не пользовался пудрой и парфюмом, гладко брился и не носил парик – вместо этого делал себе короткую стрижку в римском стиле а-ля Брут. Типичную для того времени одежду он заменил темно-синим пальто, гладко выглаженными рубашками, бриджами, жилетами и причудливо завязанным галстуком. Его образ стоял на трех китах – чистоте, простоте и опрятности, которые впоследствии заменили напыщенность туалетов мужчин в виде напудренных париков. Джордж Браммел был одним из первых «селебрити» британского общества, ставшим знаменитым благодаря своему внешнему виду. Именно с зарождением денди благодаря Браммелу появилась определенная тенденция – неважно, кто у тебя в роду, если ты умело делаешь из своей личности культ. Правда, звучит современно?
С появлением Байрона, а с ним и романтического направления в искусстве, феномен денди перетерпел внешнюю метаморфозу, но его суть осталась прежней – он по-прежнему остался формой протеста против приемлемых норм внешнего вида. Новые денди начали украшать свои наряды более чувственными чертами и использовать элементы из женского гардероба. Теперь прерогатива быть рафинированным, обморочным и прятаться от прямых солнечных лучей перестала быть женской, и мужчины вслед за лордом Байроном стали проводить за утренним туалетом по несколько часов, расстегивать рубашки, оголяя свою бледную грудь и доводя до обмороков современниц, а также экспериментировать с тканями, формами и этническими мотивами.
В то время как в Англии наступала викторианская эпоха, а с ней и закрепощение нравов, британские денди, в том числе и Браммел, ринулись во Францию, где пропаганда их стиля и образа жизни разошлась на ура. Тяга ко всему английскому на тот момент была велика, и поэтому феномен денди приобрел формат пандемии. Случилось это во многом из-за того, что сама суть феномена денди была близка идеям революции, которые уже витали в воздухе ближе к 1830-м – сопротивление аристократии как классу посредством копирования ее стиля. Однако впоследствии, пожав плоды революции в форме бонапартизма, для богемного Парижа дендизм стал немой формой протеста против буржуазного общества. Художники, поэты и писатели, среди которых были Шарль Бодлер и Жорис-Карл Гюисманс, объявили о создании новой аристократии, принадлежность к которой в основном проявлялась в поклонении чистому искусству и красоте, а также в непотребном поведении, которое часто выражалось через их декадентское творчество.
Именно под влиянием французских богемных денди родилась третья волна феномена, которая традиционно ассоциируется с фигурой Оскара Уайльда – поэта, превратившего всю свою жизнь в эпатаж, который он одним из первых успешно монетизировал. Набравшись вдохновения у французских символистов во главе с Бодлером, он стал шокировать публику викторианской Англии своей одеждой – выбирал нарочито устаревшие элементы гардероба, как пышные байроновские воротники, бриджи с шелковыми чулками, которые он перенял из гардероба членов масоноского ордена (в нем Уайльд состоял во времена учебы в Оксфорде), и длинные волосы. Самым узнаваемым элементом костюма Уайльда стала зеленая гвоздика – он создавал ее искусственно при помощи красящего раствора. Надевая ее в петличку, Уйльд в очередной раз демонстрировал свою философию – искусство и искусственность превыше всего.
Оскар Уайльд скончался в 1900 году, а вместе с ним – феномен денди как социально-культурного протеста. На их место пришел новый век с новыми героями, которые пытались отыскать разумное, доброе и вечное в послевоенном мире. И уже ближе к 1970-м годам их наследие начало возвращаться к жизни сначала в лице Жана Кокто, а потом, на волне стиля хиппи, – в образах британских рокеров The Rolling Stones, которые сочетали котелки и шубы, а также андрогинных звезд Дэвида Боуи и Энди Уорхола, которые посредством своего творчества, образа жизни и внешнего вида заставили нас в очередной раз пересмотреть стандарты мужской красоты. Подобно Браммелу, французским символистам и Оскару Уайльду, они делали все, чтобы выделяться из толпы. По доброй традиции постмодернизма, сегодня наследие денди совершило грандиозный камбек – мужская мода отошла от нарочитой брутальности, закрепощенности в стереотипах и пришла к свободному самовыражению. Ведь дело даже не в Gucci, прямых модных цитатах в виде жабо, агендерности, а в том, что все вышеперечисленное на сегодняшний день, если цитировать французского социолога Жана Бодрийяра, – эстетичная форма нигилизма и протеста, которая, в отличие от насилия и оружия, может пойти нам только на пользу.
Текст: Ксения Обуховская