Звездный десант: Деми Мур, Наоми Кэмпбелл, Кристи Терлингтон и Кейт Мосс с дочерью Лилой на подиуме Fendi

«Кажется, что одежда... пустяк, ничто, а ведь назначение ее куда важней, чем просто защищать нас от холода. Она меняет наше отношение к миру и отношение мира к нам», — пишет Вирджиния Вулф в романе «Орландо». Свой основной источник вдохновения для дебютной коллекции Fendi Ким Джонс раскрыл заранее — в одном из многочисленных тизеров. Да, одна из самых известных историй о перевоплощениях и дихотомии «мужское-женское» может показаться несколько банальным первоисточником для первой женской коллекции дизайнера, привыкшего делать мужскую одежду. Но в логике Джонсу не откажешь. Да и в интеллекте. Мы все в курсе, что он обладает исключительной репутацией. Его знают как дизайнера, который блестяще работает с референсами, какими бы они ни были. И в этой связи нужно понимать один важный момент. Первая коллекция нового креативного директора — всегда немного манифест и программное заявление. Ее цель — не столько глубоко раскрыть тему или удивить публику оригинальностью ее выбора. Обычно она делается для того, чтобы в общих чертах, крупными мазками обрисовать взгляд дизайнера, его позицию и то новое лицо марки, которое он будет последовательно «лепить» сезон за сезоном. Это эдакий набросок того шедевра, который он годами будет рисовать на пока еще чистом холсте. И в этом смысле тема была выбрана блестяще. Дуализм мужского и женского, переход, трансформация — именно то, что, судя по всему, ожидает почтенный римский Дом в самое ближайшее время. И сегодняшнее кутюрное шоу это в полной мере отразило.

В одежде эта тема была обыграна за счет чередования и переплетения мужских и женских предметов гардероба. Все началось с пары брючных комплектов, которые затем сменились вереницей струящихся вечерних платьев, многие из которых выглядели мокрыми за счет деликатного блеска ткани и прозрачности. Вкупе с прозрачными каплевидными серьгами и «мокрыми» холодными волнами на головах моделей становится понятно: образы отсылают к биографии самой Вулф, которая решила расстаться с жизнью, утопившись в реке. Летящие платья время от времени сменялись маскулинными брючными костюмами и кейпами (тоже изначально придуманными для мужчин еще в Средневековье). Постепенно в нарратив стали вводиться мужские персонажи — густо накрашенные, с идеально уложенными волосами и в очень агендерной одежде. В какой-то момент один из юношей и вовсе появляется на подиуме в «половинчатом» платье, одна сторона которого напоминает то ли пальто, то ли жакет. Своего пика трансформация достигает в этом образе и предваряющем его выходе музы Кима Джонса Адвоа Абоа. Ее платье как бы сшито из двух частей — мужского пиджака и изящного летящего платья. Так происходит полное слияние мужского и женского в характере героя коллекции. Не окончательный и бесповоротный переход из одного состояния в его противоположность, как было у Вулф, а соединение и примирение двух сторон одной медали.

Джонсу не впервой «ронять гендер» и вытаскивать мужчин из зоны комфорта: в Dior Men он уже не раз остроумно адаптировал кутюрные сокровища парижского Дома под мужской гардероб. А вот женщин как самостоятельных героинь он в свое повествование вводит впервые — и этот момент стоило четко обозначить. И желательно так, чтобы смысл этого жеста ни от кого не ускользнул. Так оно, в общем-то, и вышло — показ обсуждают абсолютно все. И не только в ключе отметившихся на нем суперзвезд (что вполне ожидаемо), но и с точки зрения использованных референсов. Так что стоит отдать должное смекалке дизайнера: он снова все просчитал на три шага вперед и заставил говорить о себе буквально весь модный мир (и это спустя всего сутки после не менее обсуждаемого возвращения в моду Альбера Эльбаза!). Теперь остается только ждать, каким образом и с каких сторон он будет дальше раскрывать эту историю

.

Фото: Getty Images