Римские тоги и ретрофутуристы в прощальном нью-йоркском шоу Proenza Schouler
Глобальные коррективы в расписании недель моды коснулись и Proenza Schouler. Один из самых ярких участников NYFW, американский бренд во главе с Джеком МакКалоу и Лазаро Эрнандесом, меняет декорации. Прошедшее сегодня шоу осень-зима 2017 стало прощальным для Нью-Йорка. Его в истории бренда сменит Париж, где уже в июле в рамках Недели высокой моды мы увидим следующую, весенне-летнюю коллекцию марки. Напомним, что сезонные коллекции в Proenza Schouler объединят с межсезонными, тем самым сократив количество показов до двух в год.
Но не будем забегать вперед. Прежде чем поприветствовать французскую столицу, дизайнеры устроили пышное прощание любимому New York City. «Если попробовать рассказать о нашей коллекции в трех словах, то это будут слова "Нью-Йорк Сити". Это последняя коллекция, которую мы показываем здесь, поэтому мы посвятили ее невероятной энергии этого города», — признались за кулисами авторы. Но к глобальным переменам им не привыкать. По сути, вся ДНК бренда — это одна большая перемена, одна глобальная деконструкция. Из сезона в сезон она обрастает разными деталями — от бойких испанских оборок до грубых молний и ремней, воплощается в разных фактурах — от меха и дубленой кожи до шелка и гипюра, и оформляется в разной эстетике — от панковской до геометрически выверенного оп-арта, но никогда не прекращается как процесс.
Именно поэтому Лазаро Эрнандес и Джек МакКалоу, меняя стилистическую манеру деконструкции, все же никогда не избегают повторения своих узнаваемых приемов: вслед за Иссейем Мияке увлекаются плиссировкой подолов, вырезами и разрезами и складывают вещи по принципу лоскутной мозаики из разноцветных полос ткани, которые состыковывают и не состыковывают, накладывают друга на друга, переплетают и спутывают.
Однако, если прежде речь чаще шла о том, как из цельного объекта-коллажа извлекаются и переставляются отдельные детали, образующие зияющие пустоты-акценты, то теперь не менее громко звучит другой прием. Тут главным героем выступает само это зияние, отсутствие, а уже на его фоне акцентируются хаотично соединенные тканевые переплетения. Разнокалиберные и алогичные, использующиеся в коллаже отрезы ткани напоминают неровные полоски, собранные с рабочего стола закройщика. Где-то лоскут добротнее (там сразу туго затянутое ремнем лакированное пальто, и глаз отдыхает), где-то тоньше, а где-то и вовсе превращается в тонкую ленту или шнурок. Из множества таких шнуровок и перетяжек образуется красочная паутина, головоломка. Этот прием обыгран и в аксессуарах — как в пластиковых браслетах, обвивающих запястья, так и в римских сандалиях с опоясывающими лодыжку лентами. Визуальная картинка получается очень динамичная — она принуждает глаз блуждать вверх, вниз, по диагонали и обратно в попытках уловить логику переплетения деталей. Кроме того, в сравнении с предшествующими сезонами, и очень яркой. Здесь и электрический американский триколор из синего, алого и обилия белого, с добавлениями черного и пронзительной фуксии. Яркие краски бликуют в зеркальной серебристой поверхности металлизированной кожи, из которой кроятся ретрофутуристические мотоциклетные костюмы.
Эти сочные цвета как бы бинтуют тело, но не ради любования им, как в случае с бандажными платьями Алайи и Рустена, которые призваны придавать телу заданную форму. У Proenza Schouler все наоборот: платье, вместо того чтобы держать форму, «плывет», а его детали расходятся, и вся конструкция словно рассыпается на глазах, позволяя увидеть свой «скелет». Словом, деконструкция в действии. Так что тело у Proenza Schouler — просто каркас, на котором красочная мешанина лоскутов обретает статус арт-объекта. Если бы современное искусство было коллекцией одежды, то это была бы коллекция Proenza Schouler. Неизменно начиная обматывать тело сверху, ткань ложится здесь на одно плечо и устремляется по диагонали вниз, а там как придется. В этом смысле каждая вторая модель — римская тога. Только вместо мягких текучих драпировок — резкие грубые срезы.
Традиционно такие вещи вообще «не работают» висящими на плечиках. Красочный узор из цветных лоскутов и оставшихся обнаженными участков тела обретает жизнь только при посадке на фигуру. Однако, чтобы оказаться внутри такого платья, придется очень постараться и преодолеть целый лабиринт из сплошных отверстий и выходов. Задача — найти правильные. Два для рук и один для головы. Но мы и не спорим, что Джека МакКалоу и Лазаро Эрнандеса мы знаем прежде всего как художников-концептуалистов, которые ходят по лезвию бритвы. Порой, чтобы проникнуться симпатией к их работам, необходимо совершить усилие. Но как только уловил идею, все происходит само собой, ведь красота здесь скорее в концепции, чем в форме.
