Максим Диденко: «Неистовое желание доказать, что мы лучше, по-прежнему является одной из основ текущей повестки»
В Театре наций 1 и 2 июля покажут «Левшу» – спектакль Максима Диденко о любви к родине и любви вообще. По горячим следам после первой премьеры режиссер рассказал Денису Мережковскому о работе с Дианой Вишневой и том, почему на спектакль пускают только совершеннолетних.
С чего начался «Левша»? Что было триггером?
Евгений Витальевич Миронов (художественный руководитель Театра Наций. – Прим. НВ) где-то в течение полутора лет настоятельно просил поставить «Левшу» в Театре наций. Почему-то ему казалось, что это мой материал. Я, честно говоря, сначала к этой идее относился скептически, но пьесу прочитал. И понял, что вещь очень занимательная. В первую очередь на уровне языка. Ну и своей идеей о том, что в России есть столько талантов, но ценить их не всегда считают обязательным. История про расточительство ценных человеческих ресурсов. И потом как раз в это время я сам часто бывал в Лондоне, то есть в каком-то смысле это совпадало и с моей личной ситуацией.
Что было дальше?
Я пригласил Машу Трегубову, которая создала визуальную концепцию – комикс. Он-то и лег в основу спектакля. Не текст, с которым мы тоже много взаимодействовали, но уже позже. Валера Печейкин переписывал инсценировку четыре раза, а финальную версию, на которой мы все сошлись, еще раз пять. И до самой премьеры в ней происходили небольшие изменения. Это был очень увлекательный процесс. А всего спектакль мы делали где-то год, начали до пандемии – комикс Маши у нас появился еще до того, как все сели на свои диваны.
Кстати, что означает это большая гора на сцене? Погост? Центр мира?
Это русская земля, хтоническая гора, в которой все русское живет, таится и бурлит.
Как собирали актеров? И в какой момент подумали про Диану Вишневу?
С каждым было по-разному. Диана появилась самой первой, совершенно спонтанно. Кстати, выйти на драматическую сцену – была ее собственная инициатива. Мы встретились, я предложил ей Блоху, а она взяла и согласилась. И нам прекрасно работалось вместе, что называется «душа в душу», потому что она с одной стороны замечательный, открытый человек, а с другой – работящий и храбрый артист. Потом начал искать Левшу и предложил его Стычкину, с которым мне очень полюбилось работать на «Норме». Пьесы как таковой тогда еще не было, был только комикс, который я ему показал, и он сразу согласился. И потом довольно серьезно влиял на процесс создания, мы практически вместе сочиняли этот спектакль. Кстати, у Жени тоже есть балетный бэкграунд – и мама, и тетя, и бабушка работали в Большом. Так что для него с экзистенциальной точки зрения эта работа стала такой кармической акцией.
А вы любите процесс сотворчества с артистами?
Да, всегда. Конечно, какие-то очертания спектакля в голове у меня есть, но во время взаимодействия с артистами рождаются куда более прикольные вещи. Без них никуда, тем более «Левшу» мы репетировали в маленькой комнате, без горы — на репетиционной базе Татра наций в здании бывшего Московского института акушерства. Для работы там мы напечатали гору на 3D-принтере и она была размером с мою шляпу. Существовать в настолько воображаемом мире крайне интересно, но очень сложно. В итоге когда мы оказались на большой сцене, где гора размером с трехэтажный дом, весь спектакль пришлось радикально переделать дней за десять.
А почему «Левша» имеет возрастное ограничение 18+?
Из-за голой женщины в самом конце. Которая хоть и поролоновая, но все равно подпадает «под закон».
И все-таки если вас спросит ребенок, о чем спектакль, как вы ему объясните?
О любви к родине. И вообще о любви.
Лесков опубликовал эту повесть ровно 140 лет назад, но многое в тексте звучит как про 2000-е. Какие темы из пьесы вы назвали бы самими актуальными?
Да, обалдеть. Гонка вооружений между Россий и Западом как была тогда, так и продолжается до сих пор. Стремление сделать что-то лучше, чем «они». Даже если это в итоге приведет к тому, что Блоха будет сломана и перестанет танцевать. Неистовое желание доказать, что мы лучше, по-прежнему является одной из основ текущей повестки.
А про свободу и несвободу думали, когда ставили спектакль?
Да, но там, скорее, интересно то, что Левше предначертано пройти именно такой путь и он не ропщет и доходит до конца. Получается, его свобода заключается в его несвободе.
Чьих отзывов о премьере ждали?
Мне было интересно мнение Владимира Сорокина, который был на спектакле. Он сказал, что ему очень понравилось, когда главный герой «исчезает в пи**е (непарном внутреннем половом органе женщины. – Прим. НВ) русской земли». Порадовал меня. (Смеется) Мне важно мнение моего друга и большого писателя Дмитрия Глуховского. Кстати, интересно, что бы сказал сам Лесков.
Что думаете, когда вас называют модным режиссером?
Ничего. Потому что я не совсем понимаю, что эти люди имеют в виду.
Думаю то, что вы очень востребованный режиссер. И что многие хотят с вами работать.
Ну я бы не сказал, что у меня настолько все прекрасно и лучезарно. Сейчас, например, не так много всего, из-за пандемии все планы покосились. Хотя у меня было много предложений из Европы, сейчас все резко остановилось. То есть в этом сезоне я поставил один спектакль в Дрездене и вот «Левшу» в Театре Наций. И все. Некий план у меня, действительно, есть, но он настолько же конкретный, насколько абстрактный.
Вас уже много раз спрашивали, хочется ли вам иметь собственный театр, вы по-разному на это смотрели. Что сейчас думаете, после месяцев пандемии, «шахматной» рассадки и разных других эпидемиологических мер?
Мне было бы интересно зайти в такое длительное путешествие с театром. Но возникнуть это должно как-то естественно. И самое главное, делать его с теми, с кем тебе очень приятно работать.
