«Я настолько люблю одежду, что это чувство можно считать грехом»: как Одри Хепберн стала иконой стиля

Летом 1953 года Одри утвердили на роль в ее втором большом фильме «Сабрина», где ее партнерами были Уильям Холден и Хамфри Богарт. Ей предстояло сыграть очаровательную дочь шофера, любви которой добивались два брата-богача. Режиссер картины Билли Уайлдер отправил ее в Париж, чтобы она подобрала себе одежду, созданную французскими модельерами, — ведь ее героиня возвращалась в Америку, проведя год за океаном. Одри не могла поверить, что очутилась в Париже. Она закинула голову, чтобы лучше рассмотреть изысканный фасад дома, некогда принадлежавшего шоколадному королю Менье. Одри улыбнулась сама себе: ей предстояла встреча с Юбером де Живанши, высоким молодым аристократом, любимцем Кристобаля Баленсиаги. Живанши открыл собственный модный Дом всего полтора года назад и сразу же привлек к себе внимание, представив коллекцию потрясающе элегантных нарядов. Одри знала о репутации Живанши: она следила за новостями из мира моды так же пристально, как спортивные поклонники следят за ходом бейсбольного чемпионата. Впервые она обратила внимание на Юбера двумя годами ранее, когда он был еще учеником в Доме Эльзы Скиапарелли, а Одри снималась на юге Франции в легкой европейской комедии «Малышка из Монте-Карло».

Сердце Одри радостно билось. Восемь лет назад в Голландии, во время войны, она носила одежду, сшитую собственными руками, а сейчас ей предстояло войти в уникальный мир высокой моды, где обычная вышитая блузка могла стоить три тысячи долларов. Ей было трудно в это поверить.

Одри очень нервничала из-за предстоящей встречи, но заставила себя преодолеть страх. Она расправила плечи, подняла голову, собралась, как ее учили в балетном классе, и стала еще выше ростом. Швейцар распахнул перед ней тяжелую дверь ателье. «Мадемуазель?» - спросил он. «Римские каникулы» должны были выйти на экран в Америке примерно через месяц, и Одри могла совершенно спокойно гулять по улицам Парижа — и любого другого города. Она улыбнулась швейцару и вошла. В лицо ей пахнуло ароматом белой лилии. Здесь явно не могло произойти ничего плохого.

— У меня встреча с месье Живанши, — сообщила она.

— Да, мадемуазель, — поклонился швейцар и жестом указал на лестницу.

Немного помешкав, Одри взлетела на второй этаж, перескакивая через ступеньку.

Поднимаясь по той красивой мраморной лестнице, Одри Хепберн не знала, что ее судьбоносная для мира моды встреча с Живанши едва не сорвалась. Сначала она хотела заказать французские костюмы для «Сабрины» у Баленсиаги, но никто, включая даже Глэдис де Сегонзак, жену директора парижского правительства студии Paramount, которая и занималась организацией поездки Одри, не сумел расшевелить знаменитого кутюрье настолько, чтобы он согласился показать свою коллекцию. Поклонники Баленсиаги его буквально боготворили и были ему бесконечно верны; например, когда в 1968 году он решил закрыть свое ателье, то, узнав об этом, жена магната Пола Меллона слегла на две недели.

Мадам Сегонзак с улыбкой предложила Одри посмотреть модели Юбера де Живанши. Превосходная идея! Оказалось, что Глэдис хорошо знает Юбера. Она предложила познакомить молодую актрису с модельером. Глэдис позвонила Живанши и уговорила его встретиться с Одри. Хотя Юбер был страшно занят подготовкой новой коллекции, он все же согласился. «Однажды кто-то сказал мне, что мисс Хепберн приезжает в Париж, чтобы подобрать костюмы для своего нового фильма. В то время я ничего не знал об Одри Хепберн — мне была известна только Кэтрин Хепберн. Конечно, я был счастлив принять Кэтрин Хепберн», — вспоминал кутюрье. В момент знакомства Юбер галантно скрыл свое разочарование. «В первую минуту она показалась мне очень хрупким, испуганным зверьком. Но у нее были потрясающие глаза... Она была худой, очень худой... И никакого макияжа! Просто очаровательна».

В момент встречи Юберу было 26 лет, Одри — на два года меньше. Они стали как брат и сестра. Их дружба длилась всю жизнь. Они были очень похожи: Юбер привычно поднимался в семь, его верная секретарша Жанетт сидела за своим столом к восьми, все манекенщицы были накрашены и причесаны к девяти. По словам Юбера, это был всего лишь вопрос дисциплины, необходимой для успешной работы. Живанши работал по 14 часов в день — рисовал эскизы, выбирал фурнитуру, изучал ткани. Он обладал потрясающей энергией и высочайшим интеллектом. Ему была свойственна чисто галльская изысканность. Дреда Меле, управляющая ателье Живанши, вспоминала, как похожи были Юбер и Одри: оба энергичные, организованные, сосредоточенные на своей работе и «идеально ведущие себя в любой жизненной ситуации».

В Одри Юбер нашел человека, который любил одежду (и, как выяснилось позднее, садоводство) почти так же страстно, как и он сам. Он вырос во Франции. Его семье принадлежали фабрики декоративных тканей в Бове и на улице Гобеленов в Париже. В награду за хорошие оценки бабушка показывала ему свои сокровища — шкафы, забитые самыми разными тканями. Мальчик мог часами зачарованно перебирать содержимое бабушкиных шкафов. Когда он вырос и стал модельером, то уже точно знал, что все начинается с ткани. Ткань для него была «преамбулой вдохновения». У своего мастера, Кристобаля Баленсиаги, Живанши многому научился. Тот говорил ему: «Никогда не иди против ткани. Ткань живет собственной жизнью». От тканей Юбер получал такое же чувственное наслаждение, какое гурман получает от изысканного блюда или выдержанного вина. «Обаяние и аромат шелка, мягкость бархата, шелест атласа-дюшес — какое чудо! Цвета и блеск фая, радужные переливы шелковой тафты, энергия парчи, нежность бархатной вставки — какая радость! Какая необыкновенная чувственность!»

Но во время первой встречи с Одри у Юбера не было времени на то, чтобы помогать ей, сколь бы соблазнителен ни бы ее взгляд. Он готовил новую коллекцию, показ планировался через несколько недель, а сделать предстояло еще очень много. Одри умоляла: если он не может создать костюмы для фильма (а в данной ситуации это казалось абсолютно невозможным), то, может быть, позволит ей подобрать что-нибудь готовое из прежней коллекции?

Юбер пожал плечами: ну а что делать с этой девчонкой? Одри улыбнулась, пообещала не задерживать его и направилась к примерочным.

Первым Одри примерила серый шерстяной костюм, который показывала Колетт Серф. Костюм сел почти идеально: у актрисы и манекенщицы была одинаково тонкая талия — 50 сантиметров. В костюме Одри абсолютно преобразилась. Юбер не верил своим глазам. Маленький сорванец — неужели эта девчонка действительно актриса? — неожиданно превратилась в красавицу под стать любой из его манекенщиц.

«Не могу забыть, как она двигалась в этом костюме! Она была так счастлива! - вспоминал Живанши. — Она сказала, что это — именно то, что нужно для фильма. Произошло настоящее волшебство, ее радость и восторг ощущались чисто физически».

Вторым Одри примерила белое вечернее платье без бретелек с отстегивающимся шлейфом из органзы, который ниспадал от талии до пола. Платье было расшито черным шелком и украшено бусинами. Цветочные мотивы украшали лиф, юбку и шлейф. Платье было сказочно прекрасным. Эта незнакомая девушка давала одежде новую жизнь. Ее длинная шея, тонкая талия и длинные ноги были словно созданы для костюмов, которые создавал Живанши.

Последним Одри выбрала черное платье из плотного хлопка — оно показалось ей подходящим для сцены свидания с Лайнусом Лэрраби. Платье плотно облегало талию, его пышная балетная юбка доходила до середины икры, на плечах красовались два маленьких бантика. Одри особенно понравился вырез-лодочка: он скрывал ее ключицы, которые всегда казались ей очень костлявыми, впрочем, в этом она созналась Живанши гораздо позже.

Одри нравилось, чтобы ее костюмы были немного необычными, отражавшими ее личность. Ей нравилось сочетать вещи самым непредсказуемым образом. Надев черное платье, она стала обходить мастерскую в поисках подходящей шляпки. Внимание ее привлекла небольшая шапочка, украшенная стразами, — просто чудо! Гладя на Одри, швеи не могли удержаться от улыбок. Она была великолепна!

Заинтригованный Юбер пригласил ее поужинать в бистро на улице Гренель. За кок-о-вэн и бутылкой вина они разговорились. Одри рассказала ему о войне, о жизни в Лондоне и Голливуде. «Я настолько люблю одежду, что это чувство можно считать грехом», — смеялась она, отщипывая кусочки багета. Одри призналась Юберу, что, получив первый приличный гонорар за «Римские каникулы», сразу же купила его пальто — за полную стоимость, как любая состоятельная женщина. Юбер был польщен.

Хотя в тот момент Одри и Юбер и представить не могли, что ждет их в ближайший год, они сразу же поняли, что принадлежат к одному классу — классу истинной аристократии, куда попасть не помогут ни деньги, ни власть, ни семейное положение. Пропуском в их мир были талант, работоспособность и вера в себя. Оба, и Одри, и Юбер, отличались врожденный грациозностью, которую не купить ни за какие деньги.

В Юбере Одри нашла верного друга, разделявшего ее взгляды на жизнь. Возникла почти что влюбленность — даже нечто лучшее. Одри всегда очень точно выбирала костюмы, так же точно она выбирала друзей. Она почувствовала, что этому человеку можно доверять безоговорочно. После той встречи она позвонила ему, сказала, что любит, и повесила трубку. И эта любовь сохранилась на всю жизнь. «Очень мало людей, которых я люблю больше него, — говорила она. — Он единственный в своем роде, очень цельная натура».

В полном суеверий мире, где Коко Шанель ухитрялась совместить в нарядах свой астрологический знак (Лев) и четырехлистный клевер — символ удачи, многие считали, что встреча Юбра и Одри была предопределена свыше. И это правда. В интервью журналу Vanity Fair Дреда Меле сказала: «Одри всегда имела четко определенный вкус. Она пришла к Юберу, потому что чувствовала: он даст ей то, что нужно. Она полностью отдалась этой мечте. И реализовала также его мечту. Они были созданы друг для друга».

Пока Одри и Юбер радовались зарождению прекрасной и долгой дружбы, легендарный художник по костюмам Эдит Хед вернулась в Голливуд, ничуть не сомневаясь в том, что костюмами Хепберн будет заниматься она, и только она. Хед редко совершала промашки в своей профессии. За 44-летнюю карьеру (сначала на Paramount, а затем на Universal Studios) она превратилась в тонкого политика и опытного бойца. Швеи из костюмерного цеха говорили, что Хед без колебаний заявила бы, что юбка — ее собственное изобретение, если бы только имела возможность это доказать. На пике карьеры Хед включила в своей контракт условие, согласно которому она являлась единственным модельером, имя которого следовало упоминать в титрах любого фильма студии Paramount. Билли Уайлдер вспоминал, что хотя на «Сабрину» он ее не утвердил, ее имя все равно значилось в титрах, попав туда чисто автоматически.

Голливудские сплетники твердили, что Эдит Хед вообще не модельер, что она даже толком не умеет рисовать, а всего лишь ставит свою характерную подпись под чужими эскизами. Но, несмотря на свой самоуверенный вид, Эдит Хед как никто умела общаться с людьми. На студии Paramount говорили, что Эдит — единственная, кто может одновременно «и подчиняться, и вести себя как звезда». Знаменитые актрисы Барбара Стэнвик, Кэрол Ломбард, Грэйс Келли и Элизабет Тейлор искали у нее поддержки: она вселяла в них уверенность, и они хотели работать только с ней. В окружении примадонн Хед вела себя скорее как руководитель корпорации, а не как художник по костюмам. Она сумела сделаться незаменимой для тех, кто занимал более высокое положение. Когда кинозвезде или супруге кого-то из руководителей нужно было платье для премьеры или вечеринки, устраиваемой фирмой Romanoff, Эдит с радостью приходила им на помощь и подбирала что-нибудь в своих костюмерных.

Когда Одри, жена режиссера Билли Уайлдера, работала с Аланом Лэддом в картине «Солти О'Рурк», Эдит сказала: «Ты можешь надеть черное платье. А мы дадим тебе меховую горжетку». Миссис Уайлдер только что купила себе горжетку из серебристой лисы у Тейтельбаума — как раз там студия и брала напрокат меха, — заплатив за горжетку 100 долларов и обязавшись выплачивать еще по 40 долларов в месяц. Она сообщила об этом Эдит. «Отлично, — сказала Эдит. — Мы можем использовать этот мех в картине». Она даже составила контракт: «Серебристая лиса — 50 долларов в день». Сама миссис Уайлдер зарабатывала 35 долларов в день, а ее горжетка — 50 долларов! Она быстро расплатилась с Тейтельбаумом.

Впервые Одри Хепберн работала с Эдит Хед в «Римских каникулах». Эдит была очарована молодой актрисой при первой же встрече. Особенно ее поразила способность Одри без последствий для фигуры поедать пирожные в неимоверных количествах. «Я знал, что она станет идеальным манекеном для любого моего костюма». Эдит сразу же поняла, что Одри куда лучше других актрис разбирается в вопросах моды. Она могла даже набросать эскиз костюма, чтобы помочь костюмерам. «Костюмами Одри нужно было заниматься по десять часов, а не по десять минут, — вспоминала Хед. — Она точно знала, как хочет выглядеть, что ей пойдет, а что нет. Но она никогда не была ни высокомерной, ни чрезмерно требовательной. Она была невероятно обаятельной».

Невероятно обаятельная девушка была очень вежливой, но умела настоять на своем. Одри точно знала, как хочет выглядеть и что ей идет. Вернувшись из Парижа, она не сомневалась, что есть лишь один человек, который сумеет идеально одеть ее, - Юбер де Живанши. Остро чувствуя моду, Одри предложила, чтобы ее костюмы для «Сабрины» шил именно Живанши, почти никому не известный в Америке, разве что нескольким утонченным светским дамам. Билли Уайлдер сообщил об этом Эдит. Хед потребовала — и это требование было удовлетворено, — чтобы в титрах значилось только ее имя, однако для этого фильма ей позволили подготовить только кое-какие мелочи и самые скромные костюмы (в частности, шорты и хлопковую блузку, в которой Сабрина отправилась на свидание с Лайном Лэрраби на яхте). Эдит Хед была уязвлена.

Окончив обучение в парижской кулинарной школе и вернувшись в Америку, Сабрина встречается с Дэвидом Лэрраби, который подъезжает к вокзалу Глен-Коув в великолепном кабриолете. На Сабрине изысканный серый костюм, плотная шерстяная ткань подчеркивает все достоинства фигуры. Сабрина не похожа на обычных светских девушек, которых можно встретить на северном побережье Лонг-Айленда. Дэвид гадает: «Кто эта таинственная красотка?» И откуда она столько о нем знает? Ее спокойную элегантность подчеркивает необычный макияж, челка, выбивающаяся из-под светлого тюрбана, белые перчатки. Рядом с ней — чемоданы и маленький пудель. Вся она окутана какой-то магнетической, таинственной аурой. У нее есть тайна, и этой тайной она не намерена делиться. Естественно, плейбой заинтригован.

Вот так зрители всего мира вместе с Дэвидом Лэрраби познакомились с новой, невероятной Сабриной — и тут же оказались у ее ног. В титрах автором всех костюмов Одри Хепберн значится Эдит Хед. Но прошло не так уж много времени, как мы узнали, что те костюмы, которые нам действительно понравились, создал Юбер де Живанши, а на долю Эдит выпали лишь мелочи. Впрочем, это не помешало Эдит Хед утверждать, что это она создала «декольте Сабрины», характерный для костюмов Живанши вырез, который идеально маскировал ее ключицы и подчеркивал сильные плечи.

Сотрудничество с Живанши в «Сабрине» произвело фурор в мире ценителей моды. Каждая женщина в мире хотела стать Одри Хепберн. Вариант еще одного из костюмов для «Сабрины» был выпущен в продажу до выхода самого фильма, и это произошло самым удивительным образом. Миссис Уайлдер увидела эскизы, которые Хепберн привезла из Парижа, и показала рисунок черного коктейльного платья своей матери, великолепной швее, работавшей для всех голливудских студий. Та сшила платье по эскизу, и миссис Уайлдер надела его на очередной прием. «Это нечестно! - возмутился Билли. Впрочем, он вынужден был признать, что жена в новом платье выглядела сногсшибательно. — Фильм же еще не вышел на экран!»

Но стиль Одри — это не только ее одежда. «Практически все начали копировать ее прическу, ее манеры, ее речь, — вспоминала Дреда Меле. — Все хотели быть похожими на Одри Хепберн. Ей подражали лет десять, не меньше!» А понимала ли Одри, какое влияние она оказала на мир моды? «Конечно! — не сомневалась Одри Уайлдер. — Когда она увидела своих подражательниц на улицах, то сразу это поняла!»

Одри пргласила Юбера на премьеру «Сабрины». Модельер впервые приехал в Лос-Анджелес. Только в зале Одри поняла, что имя Живанши даже не упомянуто в титрах. Впрочем, Юбер был слишком вежлив и не стал возмущаться. Он заметил лишь, что, «по-видимому», это произошло по недосмотру. Одри была в ужасе и пообещала все исправить. И она это сделала. После первого успеха сотрудничество Одри и Юбера де Живанши стало одним из самых долгих и успешных в истории моды. Юбер создавал ее костюмы для «Забавной мордашки» (1957), «Любви после полудня» (1957), «Завтрака у Тиффани» (1961), «Шарады» (1963), «Парижа, когда там жара» (1964) и «Как украсть миллион» (1966), а также платья для второй свадьбы и крещения сыновей и крестильные платьица мальчиков.

Живанши, который когда-то сказал, что «женщина должна не просто носить платье, она должна жить в нем», имел собственные представления о стиле, и они полностью совпадали с представлениями Одри. Чистые линии его костюмов идеально подчеркивали ее классический силуэт. Живанши почувствовал в Одри юность, образованность, редкую утонченность. Он добавил ей парижской изысканности, которая резко выделила ее среди других звезд того времени. Его модели словно придавали Одри силу и уверенность. «Только в его одежде я становлюсь самой собой, — говорила Одри репортерам в 1956 году. — Он не просто кутюрье. Он — творец личности». Одри с радостью стала музой, на протяжении долгих лет вдохновлявшей Дом Givenchy.

Вместе они выработали стиль Одри, для которого были характерны чистые линии, простые цвета и необыкновенная красота. Несомненно, дружба и творческое сотрудничество Одри и Юбера стали одними из важнейших факторов, определивших модные тенденции XX века. Великий обувщик Маноло Бланик, который недавно вновь вернул в моду «каблучок Сабрины», считает, что «образ мисс Хепберн абсолютно современен. Нравится это или нет, но она останется самым значимым образом XX века».

Живанши считал, что превращение Одри в икону моды не случайность. «Она прекрасно понимала, что ей нужно. Она хорошо знала свое лицо и фигуру, все свои достоинства и недостатки. Я пытался приспособить свои модели к ее вкусу. Она хотела, чтобы вечернее платье с открытыми плечами маскировало впадинки у ключиц. Я придумал для нее дизайн, который стал настолько популярным, что я назвал его "декольте Сабрины".

Друг Одри Ральф Лорен также признает, что Одри играла очень важную роль в союзе Хепберн — Живанши. «Я считаю, что Одри очень помогла Живанши. Время шло, они сотрудничали, но она всегда выбирала у него только то, что подходило именно ей. То же самое происходило и с моими костюмами. Она выбирала только то, что ей шло». С Лореном согласна манекенщица Кристи Тарлингтон: «Живанши делал много великолепной одежды, но по-настоящему запомнили вы только то, что было сшито для нее. Эти модели остаются моими любимыми. Думаю, она очень много ему дала. Они действительно вместе работали. Она была не просто его музой: ее вклад в созданные для нее модели гораздо больше, чем можно представить».

Одри обладала незабываемой, своеобразной внешностью и оказывала огромное влияние на публику, порой даже не отдавая себе в этом отчета. Она изменила понятие о женской красоте на десятилетие вперед. Следует помнить, что выбор современного стиля, сколь бы очевидным он ни казался сегодня, был со стороны Одри шагом радикальным. В эпоху пышных причесок, узких юбок, облегающих свитеров, в эпоху Джейн Рассел (и корсажей, придуманных для нее Говардом Хьюзом) мальчишеская фигура Одри, ее короткая стрижка и балетки казались чем-то совершенно необычным и абсолютно индивидуальным. Хепберн создала свежий, необычный стиль для женщины, которая знает себя, а не слепо следует модным тенденциям.

Дружба с Живанши сыграла важную роль в ее развитии как женщины и как актрисы. В ее жизни были и другие кутюрье: Валентино, когда она жила в Риме, Ральф Лорен, который шил для нее одежду в 80-е годы; путешествуя с миссиями ЮНИСЕФ, она носила джинсы Guess, — но никого она не любила так, как Юбера.

Одри умерла в 1993 году, и в мире моды начали циркулировать довольно неприятные сплетни об этих отношениях. «Она была творением Живанши», — писал известный критик. «Одри знала, чего хочет, и получала это от Юбера», — замечал другой. Грегори Пек считал, что «Живанши всегда чувствовал ее уникальный стиль и работал для нее». Даже Эдит Хед, и та высказалась по этому вопросу. Одри Уайлдер, олтично знавшая всю кинематографическую подоплеку, вспоминала: «Эдит никогда ничего не шила для Одри». Но кто же тогда шил? «Юбер! Все делал он! Юбер посылал эскизы, и Хед шила костюмы. В титрах стояло ее имя, поскольку Юбер не был членом профсоюза художников по костюмам», - с улыбкой отвечала миссис Уайлдер, намекая на то, что это всем давным-давно известно».

Памела Кларк Кеог «Одри Хепберн. Секреты стиля». Издательство «Колибри».
Перевод с английского Т. Новиковой