3 причины, почему в большой литературе так мало женских имен

Fun fact: на написание романа «Гордость и предубеждение» у Джейн Остин ушло 15 лет. Конечно, надо учитывать, что писательница была известна своей педантичностью и до конца жизни дорабатывала каждый текст. Стоит знать, что Остен как классиком мировой литературы мы обязаны стечению многих обстоятельств: семье, поощрявшей любовь девочки к чтению, внушительной библиотеке ее отца-священника, наконец, самому характеру и пытливому уму Джейн. Но представляли ли вы, в каких условиях она писала о Лиззи Беннет и мистере Дарси? В программном эссе «Своя комната» Вирджиния Вулф рассуждает о том, как пространство вокруг женщины, решившейся взяться за перо, влияло на то, что из-под него выходило. Она сравнивает известных авторов рубежа XIX века и пытается выявить общее в их образе жизни и писательском стиле. Выводы Вулф делает следующие:

Здесь наконец следует обратиться к быту: какой образ жизни вели эти женщины? В каких домах они жили? У семей подобного уровня достатка обычно была одна гостиная, где дамы собирались в дневное время. Время это заполнялось визитами соседей, бытовыми заботами, чтением писем и рукоделием — всем, о чем мы читаем и смотрим в любимых экранизациях Остен. «Как она все сумела написать, удивительно, ведь у нее не было своего кабинета, и большей частью ей приходилось работать в общей комнате, где все время возникали какие-нибудь помехи. Она зорко следила, чтобы о ее занятии не догадалась прислуга или кто-нибудь из гостей — словом, люди чужие», — вспоминал племянник Джейн в мемуарах.

Упомянутые нами героини проложили путь своим последовательницам в писательстве, но не смогли добыть для них свободу самовыражения. XIX век хорошо знаком со случаями, когда девушек и женщин, стремившихся писать, помещали в лечебные учреждения. Психиатрия — дело куда более молодое, что женское авторство, а потому не составляет труда представить отношение к пациентам клиник обоих полов. Более того: сегодня невозможно доказать, кто из них действительно нуждался в помощи врачей и изоляции от общества. Из тех времен до нас дошел жуткий артефакт. Австрийская швея Агнес Рихтер, находясь в лечебнице в Гейдельберге, как-то смогла достать чернила. Листком бумаги стала для нее куртка, на которой та написала: «Я хочу писать. Я хочу читать». Так «везло» не всем и не везде, но наличия доказанных кейсов подобных репрессивных практик уже достаточно. Подробнее об отношении к женскому творчеству как к болезни пишет Элейн Шоуолтер в книге The Female Malady («Женская болезнь»).

Тем не менее, об одной из таких ранних историй снят фильм «Колетт» с Кирой Найтли в главной роли. Талантливая Колетт служит «писателем-призраком» и создает для своего мужа бестселлеры, но, устав находиться в его тени, начинает борьбу за творческую свободу. Были и другие случаи, когда писательство жены признавалось, но все равно подвергалось жесткой критике и правкам со стороны более опытного, умного и уверенного в себе мужа. Так Зельду Фицджеральд мы в первую очередь знаем, как жену Фрэнсиса-Скотта Фицджеральда, а Вивьен Элиот — супругой и музой Томаса Эллиота.

На вопрос о том, почему дамы выбирали такое положение, критики и литературоведы Сандра Гилберт и Сьюзен Джубар сформулировали тезис о «боязни авторства». В работе The Madwoman in the Attic («Безумная на чердаке») 1979 года они утверждают, что отсутствие известных предшественниц заставляло женщин сомневаться в своих силах и способностях.

Что же теперь? Если взглянуть на список лауреатов Нобелевской премии по литературе за последние 10 лет, то в нем царит идеальное соотношения авторов-мужчин и женщин. Тем не менее, обладательница приза 2022 года, Анни Эрно, получила заслуженную награду по большей части за романы, написанные десятки лет назад. И хотя признание узкого круга жюри не сравнится с влиянием, которое Эрно оказала на тысячи читательниц по всему миру, изменения не могут не радовать.