Софья Володчинская и Тихон Жизневский — о съемках в сериале Дмитрия Глуховского и побеге в свои собственные «Топи»

«Вам надо было на эту съемку Ивана Филипповича брать, он красивый», — шутит на площадке Тихон Жизневский. 32-летний актер недавно вернулся в большое кино после длительного перерыва, и «Топи» стали его вторым совместным проектом с Иваном Янковским сразу вслед за драмой «Огонь». Но именно во время съемок сериала они буквально спелись: «Мы с Иваном Филипповичем замечательно проводили время, записывая песни, полюбившиеся многим фанатам нашим. Угорали с утра до вечера! Вели себя, как десятилетние подростки. Спрашивали даже у Владимира Мирзоева [режиссер — прим. HB]: "Может, мы перебарщиваем?". А он: "Нет, артисты должны оставаться инфантильными, иначе они становятся неинтересны". Сцена, где мы деремся в воде, должна была происходить где-то на тропинке. И тут Мирзоев: "У нас осталось полтора часа смены, давайте мы сейчас в озеро упадем." Упали в воду, начали драться. Я-то вырос на севере, в море купаюсь зимой и летом — мне нормально. Ваня мерзнет, его аж колотит, а я за кадром рыдаю со смеху».

Одним словом, баек из «Топей» у всей команды набралось еще на много интервью. С Максимом Сухановым, исполнителем одной из самых ярких ролей в сериале (без спойлеров!), они и вовсе до сих пор регулярно перекидываются мемами.

Дебютантка Софья Володчинская — для 23-летней театральной актрисы «Топи» стали первой большой ролью — Жизневского ласково зовет Тишкой, а он ее — Сонечкой: «Она скрашивала нашу унылую мужскую компанию. Без девушки ведь рано или поздно становится грустно. С ней мы чувствовали себя какими-то ферзями благородных кровей. Коим Иван Филиппович и является, конечно. Это я просто деревенский».

Съемки сериала проходили в прошлом августе в Минской области, на натурной площадке «Беларусьфильм». Тему протестов, гремевших тогда по всей стране, Жизневский поднимает сам. Как и его героя Максима, актера гораздо больше волновали реальные события вокруг, а «не ощущения внутренней хтони, печали и тоски». Но, конечно, самого себя в предлагаемых обстоятельствах он не играет. «Во мне, как и в любом человеке, есть светлые и темные стороны, и что-то на съемках приходится из себя доставать. Максим — парень не очень порядочный, циничный, что мне тоже свойственно. У нас с ним много общего, но те, кто видит в нем меня, не правы. Все-таки как человек я посветлее, — рассказывает Жизневский. — Он даже когда видит какое-то чудо, не хочет верить, пытается внутри себя это как-то оправдать — специфика журналистской профессии. Везде ищет рациональные ответы и ключи. Психологически он более стабилен, чем все остальные герои с их проблемами со здоровьем, непринятием национальности или страхом старости. Он молодой, нормальный парень, уставший от высокопрофессиональной лжи: своей и чужой».

Сейчас актер занят на съемках «Первого Оскара» Сергея Мокрицкого — истории двух операторов, которые документировали оборону Москвы зимой 1941 года. Параллельно готовится к выходу «Майора Грома» (в кинотеатрах с 1 апреля) и отбивается от сообщений поклонников в Директе: «Мне, бывает, пишут: скинь по секрету серию седьмую. Ага, сейчас скину, у меня как раз еще "Гром" есть двухчасовой. Ссылку на Яндекс Диск тебе как пульну!».

У его коллеги Володчинской график не менее плотный. Сняв платье Chanel и бриллиантовую камелию (по словам официальной «подруги бренда», ей самой очень близок модный контрапункт вытаченности и хулиганства) она торопится на учебу. На съемках студентка режиссерского факультета ГИТИСа (студия Юрия Бутусова) умудрялась между дублями писать и обсуждать с художником макеты натур. Год назад, во время съемок, она только поступала. Приходилось делать даже не двойную, но тройную работу. Привыкнув к игре «большими мазками» на сцене, ей было сложно переключиться на камеру: «Режиссер меня немного осаживал. Надо, чтобы все было в глазах, у меня же работают все части тела. Учиться этому было очень интересно. Это про тонкость, про внутренние процессы. В кадре гораздо легче обмануть. Если делаешь на сцене что-то не то, это всегда видно, — а тут есть дубли. Можно находить чит-коды, что тоже по-своему интересно. Это забавно, но камера все равно хорошо видит фальшь. Эмоция должна быть настоящая, просто добиться ее можно разными способами. Скажем, ты случайно напугал зрителя — а он и действительно испугался. В театре же полноценно видна вся линия, как она работает».

Справедливости ради стоит отметить, что девушке досталась едва ли не самая сложная роль, потому трудности были не только технические, но и эмоциональные: «Когда снимали 6 и 7 серию, у всех крыша ехала! Не знаю, что это было, но иногда мне становилось очень плохо, мутнело в глазах, — говорит Софья. — Хоть это и игра, происходящее так или иначе воздействует на психику. На площадке ты всегда в рабочем режиме, все внимание и нервы направлены на то, чтобы хорошо сделать свою работу, но после сцен в клетке я просто приезжала в отель и рыдала. Не от чего-то, а потому что так расшатало».

Помимо сцен насилия вызовом для нее стала сама героиня. Эля — чеченская девушка, спасающаяся в Топях от жестокого жениха, против воли сосватанного ей семьей. Даже удивительно, что на многих пробах Володчинской приходится слышать отказы из-за «неподходящего типажа»: «Меня ни в суку не задвинешь, ни в "хорошую". Поэтому я очень нескромно говорю, что типажа у меня нет».

По иронии, на площадке у нее сложились дружеские отношения с Вадимом Цаллати (тот самый жених Дауд), а жуткую сцену повешения она и вовсе вспоминает со смехом: «Местами было даже весело. В сцене с петлей на шее мне было так интересно, что это за ощущения! На мне два крепления, идут какие-то разборки между дублями, а я сама спрыгиваю и думаю: "Вау!" Тебя, конечно, не душит, но петля натянута сильно. Потом остались синяки на шее».

По словам актрисы, меньше всего она хотела выглядеть на экране жалкой. Любой, кто видел сериал, подтвердит, что с задачей она справилась. «Мне кажется, Эля самая сильная из героев. Все очень быстро сдаются, а она до последнего пытается бороться и в итоге выигрывает свою личную битву. Ее главный триггер — мужчина и мужская сила. Она должна стать сильнее того, который пытается ей повелевать», — рассказывает Софья.

Готовилась к роли девушка основательно: общалась с друзьями-мусульманам и, читала, много смотрела кино. Наибольшее впечатление на нее произвело «Забивание камнями Сорайи М.» Сайруса Наурасте — фильм «об убийстве девушки и о том, как другие женщины ничего не могут с этим сделать, потому что мужчины так решили». Ясно, что искусство помогает лишь примерить на себя чужую культуру, но не пропустить ее через себя. «Сколько бы я ни читала и ни изучала, мне представить, что там происходит — это как страшная сказка.,— признает актриса. — Даже в отрыве от национальности и религии любая девушка, хоть раз побывавшая в тяжелых отношениях, понимает Элю. Мне не хочется, чтобы зритель считал это как проблему "где-то там у них". Это может случиться с каждой, просто там почва для этого добротнее. Поэтому я и пыталась идти по-человечески, спрашивала себя, что Эля чувствует, чего она хочет. Я по-своему тоже хочу свободы, только она другого качества. Это свобода от собственных слабостей и невозможностей. Ее свобода иного происхождения, но тема-то одна».