«Я стеснялась своего тела»: Ляйсан Утяшева о переломных моментах, силе воли и новом шоу
О шоу «Болеро», которое гимнастка придумала, станцевала, прожила – от первого взрывного па до последнего пронзительного взгляда, – я слышала еще до нашего с ней интервью. Причем от нее самой. Поэтому, задав свой первый вопрос, расслабилась: вот-вот должно было начаться шоу. Ляйсан не может говорить о своем проекте, сидя спокойно. «Расскажи про "Болеро" – это как спусковой крючок: вот она взрывается, и все повествование пускается в танец. "История "Болеро" банальна, но пронзительна – наверное, потому, что касается каждой из нас, – начинает моя собеседница и будто обращается к миллионам из центра своей гостиной. – Это про сильную женщину, которая тянет на себе гораздо больше, чем может тянуть. Ей тяжело, но она умеет играть в ту самую принятую в светском обществе легкость бытия. Умеет говорить о поверхностном и быть томной под вспышками камер. Но, приходя домой, она осознает свое одиночество, осознает, что никто из этого "ее общества" никогда не подставит плечо". Ляйсан резко меняет взрывную динамику повествования на задумчивую паузу: "Я давно в этом мире. С 16 лет ежедневно наблюдаю рядом с собой красивых, умных, талантливых женщин, но с совершенно одиноким взглядом. Они бы так хотели, чтобы их любили по-настоящему! Без грима, без статуса. В общем, сюжет не нов". Ляйсан не лукавит: классическое "Болеро" танцевала еще Майя Михайловна Плисецкая в постановке Николая Андросова. Она проживала на сцене историю богини, сошедшей в мир ради любви к жрецу, который меняет жертву небожительницы на ее корону. "Я обожаю анализировать все эти рефрены судьбы, соединять точки, – продолжает Ляйсан. – Ведь я благодаря Майе Михайловне попала в гимнастику. Помню 1990 год, Волгоград, телевизор "Рубин": великая балерина исполняет партию умирающего лебедя. Я обмоталась туалетной бумагой и танцевала, а потом заявила: "Мама, я буду балериной". Мы с мамой пошли на просмотр в балетную школу, и там нам покрутили пальцем у виска: "Девочке четыре. Вы что, с ума сошли? Приходите года через три". Я час прорыдала на пороге училища, отказываясь уходить. Чтобы меня хоть как-то успокоить, мама предложила пойти в центральный волгоградский универмаг и купить безделушку. В очереди я от скуки ломала пальцы – как выяснилось позже, это признак гиперэластичности суставов. (Смеется.) А потом к нам подошла тренер по гимнастике – просто случайно там же оказалась – и стала разглядывать мои руки. Мама поначалу запереживала: подумала, что она цыганка. "Нам не надо, – говорит. – Мы не верим!"Когда Ляйсан начинает говорить о маме, я физически ощущаю ком в горле. "Мамы нет уже шесть лет, и это по-прежнему невыносимо больно. Сейчас я как будто переживаю свое второе рождение, все начинаю заново. Красивые события, наряды, съемки – все это было у меня с мамой. Она была моим директором, продюсером, лучшим другом и гениальным партнером. И когда ее не стало, я просто не могла идти дальше. В детстве я очень любила танцевать перед ней, и однажды она сказала: "Лясь, давай сделаем что-нибудь! Ты такая другая в танце, у тебя так тонко получается разговаривать со мной движениями". Когда мама ушла, я умерла вместе с ней. Но вместе с ней и воскресла: осознала, что смогу встать только через танец, посвятив маме соло. И, наверное, с того момента начался отсчет к "Болеро".
Надо сказать, история танца не знает артистов с гимнастическим прошлым. Невозможно бороться с намертво встроенной автоматикой: колообразная осанка, натянутый носок, особый разлет рук. Добавить к этой гимнастической запрограммированности шестикратный перелом стопы (в самый звездный период Ляйсан врачи обнаружили, что у нее переломаны практически все мелкие кости левой стопы), две беременности и несколько лет тотального забвения – и снисходительное «Разумеется, она же гимнастка» сменяется на исполненное уважения «Как она смогла?». «Когда-то я жила в однокомнатной квартире и ела гречку, – издалека начинает Утяшева. – Так что жаловаться на жизнь – это вообще не в моей концепции. Если нужно что-то сделать, просто берешь и делаешь». Впрочем, несколько раз гимнастка была готова отказаться от мечты: разворачивалась и уходила с репетиций.
Премьеру «Болеро» Ляйсан танцевала в костюме Céline размера S. «В брюках XS нога не поднималась до конца», – гордится и одновременно подшучивает над собой она. Кстати, fashion-составляющая шоу заслуживает отдельных слов: танцоры в одежде Гоши Рубчинского, Balenciaga и Off-White – редкое удовольствие для нашего зрителя, пришедшего на созданный в России проект.«Нам с режиссерами хотелось, чтобы современная мода стала для шоу чуть ли не первостепенным моментом, – рассказывает Утяшева, разворачивая передо мной один из главных модных арт-объектов постановки – гипертрофированный семиметровый шарф Balenciaga. – С другой стороны, у меня с модой до сих пор непростые отношения. Сложно себя переломить. Мы с мамой всю жизнь жили одни, без папы. В 90-е она работала по 12 часов в сутки, чтобы хоть как-то выживать. И даже когда я начала неплохо зарабатывать, мне было стыдно покупать себе дорогие сумки и туфли. Вместо них я покупала холодильник, стенку румынскую. И абсолютно счастливо существовала в спортивных костюмах. Так что сейчас просто не могу нарадоваться, что этот тренд на "спортивки" вернул себе заслуженное первое модное место. Забавно, да? На меня все смотрят в "Танцах" (Ляйсан – бессменная ведущая шоу "Танцы" на телеканале ТНТ. – Прим. HB) и думают: какая фифа в вечернем платье! А фифа меж тем не вылезает из треников».
То, что Ляйсан водой не пои (о хлебе не может быть и речи!) – дай поломать стереотипы, она и сама прекрасно знает. Учителя в школе советовали проститься с гимнастикой. Врачи в больнице взывали к разуму: «Деточка, переломы не срастутся – соглашайся на протезы». Знакомые участливо замечали: «У тебя муж, с которым можно ни о чем не переживать. Зачем тебе шоу?» «Не знаю зачем, – отвечает на этот риторический, в общем- то, вопрос Утяшева. – Наверное, чтобы показать, что возможно все».