Виноградов впервые без Дубосарского: интервью с художником накануне сольной выставки в «Триумфе»

Дмитрий Гутов: Саша, ну как там у вас дела?

Александр Винорадов: Дим, ты знаешь, я в последнее время стал рано вставать. Иногда в шесть могу встать.

Д. Г.: Ты шутишь!

А. В.: Причем сам, сам встаю. В шесть открываю глаза. В шесть-семь, ну, в восемь я всегда уже на ногах.

Д. Г.: Вот это взрыв энергии! Это потому что старый проект закончился, и новый начался.

А. В.: Раньше мы с Дубосарским придумывали все в компьютере, в фотошопе. И потом это переводилось на холст и раскрашивалось, в соответствии с фотографией. И в этом раскрашивании многое терялось. Дим, ты знаешь, есть такая книжка-раскраска: вот приблизительно то же самое было. И энергия ушла. Мы перестали вместе с Володей обсуждать искусство и тому подобное. А когда мы только начинали, этой всей техники не было и очень много приходилось рисовать живьем. Когда придумывание картины, рисунок и живопись так вместе слиты, что ты это не разделяешь. Я сейчас и попытался так сделать.

Д. Г.: Вот это и есть «континуум». Кто из вас больше работает?

А. В.: Столько, сколько Володя рисует сейчас, он никогда не рисовал. Сам удивляюсь. Его прорвало на самом деле. Чего, конечно, нельзя сказать про меня. В причину разных факторов.

Д. Г.: У тебя тоже будь здоров идет. Все эти проносящиеся перед глазами образы. И я не вижу ни одной картинки, которая была бы переведена с фотографии. Фотография так не компонуется.

А. В.: Хочу рассказать одну историю. Про путешествие Москва — Санкт-Петербург. Многие ездят. В дальние страны, и на поездах, и всюду. И этот вид из окна. Ну, многие в окна смотрят. Просто едут в этом состоянии.

Д. Г.: А ты фотографируешь, когда ездишь?

А. В.: Да, я много отснял. Месяца два назад я с Димой Ханкиным (владелец галереи «Триумф» — Прим.ред.) договорился, что в нижнем зале буду делать «Путешествие Москва — Санкт-Петербург», и был уверен, что у меня много материалов. Я подключил айпад к компьютеру, и произошла синхронизация. Знаешь, что такое синхронизация?

Д. Г.: Ну, что-то стирается, а что-то появляется.

А. В.: Ага. Года за четыре или пять вся эта съемка была стерта у меня. Просто вообще. Бесследно. Ушла.

Д. Г.: Ничего себе!

А. В.: Да, знаешь, такая мини-трагедия. И я вот именно тогда вышел на абстракцию. Потому что у меня не было материала. Поскольку у меня произошло стирание информации, некоторые вещи я делал по воспоминаниям. Тут образ в голове был, который сохранился, вот ты и делаешь. Дим, ты понимаешь?

Д. Г.: Понимаю.

А. В.: Но потом, когда я уже приехал сюда из Италии, я чувствовал, что мне не хватает материала. Я вышел на станцию Химки, а это Ленинградская дорога. Вначале я думал, что придется ехать опять в Петербург, но очень не хотелось.

Д. Г.: Чтобы честно все было.

А. В.: Чтоб честно было, да. Я сделал нечестно на самом деле. Я доехал до Крюково, 20 минут туда, 20 минут обратно. А материала было!.. Больше, чем... Да. Больше, чем... Потому что я понял, что это все, конечно же, одинаковое. Все это, вся Россия, наверное, приблизительно, так оно и есть.

Д. Г.: Мне понравился лист с надписью «Злая собака». Там что, правда эта надпись была?

А. В.: Там был на стене рисунок собаки. И я решил написать «Злая собака», чтобы было понятно, о чем это. А так, в принципе, мне нравится, что там какие-то сараи странные, что это такая зона отчуждения. Там очень много каких-то непонятных объектов. Вся, в общем-то, наша страна напичкана вот такими объектами.

Д. Г.: Эти странные сюжеты завораживают. Между железной дорогой и забором. Гаражи, голубятни. И эти блики. Эти отражения заднего плана в окнах.

А. В.: Я не сразу начал их делать. Потом в какой-то момент я понял, что эти отражения, когда их много, будут заритмованы на выставке. Как страницы какой-то ненаписанной рукописи. Понимаешь?

Д. Г.: Понимаю. И тут акварель потребовалась.

А. В.: Мне вообще нравится техника, которую ты не до конца контролируешь. Потому что она может как-то расплыться и прочее.

Д. Г.: И вот эти пятна бликующего заднего плана напоминают Ротко.

А. В.: Ротко, да! Я именно имел в виду Ротко, когда делал. А у Малевича я, соответственно, взял красно-зеленую линию, которая проходит во многих работах.

Д. Г.: Мне нравится, что все это сильно отличается от того, чем вы последние 20 лет занимались. Как бы ты определил этот переворот?

А. В.: Получилась не игра смыслов, как мы раньше с Володей делали, а игра образов. Потому что мне кажется, что в каждой работе есть какой-то свой определенный образ.

Д. Г.: Который пересказывать словами бессмысленно.

А. В.: Точно. Я тогда бы словами и говорил. И еще у меня была такая мысль: мне всегда было интересно боковое зрение. Иногда понятно, что компилируешь и все прочее, но боковое зрение — это какое-то зрение, которое, говорят, у водителей развивается. Когда где-то что-то происходит, и ты как бы чуть-чуть это увидел, и вот тебя зацепило. Понимаешь?

Д. Г.: А какая работа у тебя главная?

А. В.: Дим, сейчас тебе покажу картину. Два на три.

Д. Г.: Узнаю! Это Русский музей, зал Малевича.

А. В.: Да. Это Русский музей. Маленький такой зальчик, там три картины висело. И была батарея такая, которая с супрематизмом очень хорошо сочеталась.

Д. Г.: Отлично смотрится.

А. В.: Ночь в музее. Известная тема. Очень легкий, эскизный набросок.

Д. Г.: Только два на три.

А. В.: Мне сперва показалось, что это неплохо будет коррелировать с известной фотографией с «Черным квадратом», тоже ч/б. И с отражениями.

Д. Г.: А что это за линия посередине завораживающая?

А. В.: Когда я делал эскиз, посередине нарисовал линию. Которая обозначала как бы два холста. На всякий случай. Я собирался составной делать. У меня единственный холст был два на три. Потом взял цельный и эту линию перенес на холст.

Д. Г.: Гениально!

А. В.: Я хотел сделать черно-белую картину, чтобы немножко пауза была.

Д. Г.: И название у выставки хорошее — «Пространственно-временной континуум».

А. В.: Мне это слово понравилось — «континуум». С латинского это «непрерывно-сплошное».

Д. Г.: Непростое название.

А. В.: И вот в этом тоже есть какой-то для меня смысл. Ну, во-первых, это линия горизонта, которая, кстати, круглая. Ну и, во-вторых... Что-то я другое хотел сказать, сейчас, подожди... Континуум, континуум, континуум... Ладно, давай, сейчас, что-то я... Боковое зрение... Сейчас, знаешь, где-то у меня шпаргалка была.

Д. Г.: Посмотри.

А. В.: Собственно, я хотел сказать, что в этом состоянии движения мир начинает меняться. Прежде всего в голове. И этот континуум — он тоже в голове, у каждого свой. Здесь, в работах, происходит какое-то изменение. Это какой-то путь. Я начал с одних работ, сейчас вот сделал, на мой взгляд, какие-то вполне. На самом деле мне нравится выставка, мне нравятся работы. Ну а если мне нравится, думаю, может, кому-то еще понравится.

Д. Г.: Ты название сам придумал? Как такое могло в голову прийти?

А. В.: Это хороший вопрос. Пространство и время я имел в виду, когда делал эти картины. Но «континуум» мне подсказали.

Д. Г.: Кто такой умный?

А. В.: Дима Пронин, ассистент наш. Он долго смотрел, и говорит: «Слушай, я понял, что это такое, — это континуум».

Д. Г.: Потому что у тебя в работах пространство и время сливаются за окном поезда.

Выставка Александра Виноградова «Пространственно-временной континуум» пройдет в галерее «Триумф» (ул. Ильинка, 3/8, стр. 5) с 3 по 26 июня 2016 года.