Романтик-идеалист. Игорь Григорьев

«В 1998 году я сделал шаг в сторону и застрял там на 12 лет. Все, за что бы я ни брался все эти годы, было мертворожденным. Я снимал кино, делал телепрограмму, создал политическую партию, продюсировал модную премию, пытался написать книгу, но ничего не получалось. Это были тяжелые годы: кто-то невидимый давал мне надежду и тут же макал лицом в грязь. О том, как мне было нелегко, знали только несколько близких людей. Перед остальными я делал вид, что все отлично. Я путешествовал и вел дневник под ником tchatski, подражая известному герою. Все говорили: вау, чувак живет круто, катается по миру. А я в Катманду жил только потому, что не мог позволить себе жить в Москве. Так что путешествия были скорее скитаниями потерянного человека».

Игорь в замечательной форме. Сорок семь лет?! Молодость духа и тела странным образом сохраняется у многих из того поколения 90-х, кто не только «попал под раздачу» новых возможностей, удовольствий, знаний и состояний, затопивших через открытые границы новую Россию, но и дерзко взял на себя право транслировать все это новое, задавать тон и «учить жизни» со страниц журнала. Григорьев создал «ОМ» и в течение трех лет был его главным редактором – «журнала для тех, кто хочет знать больше и быть лучше», библии для молодого поколения большой части постсоветского пространства. «Не могу сказать, что переживаю период творческого горения. Скорее всего, это связано с нынешним временем: 90-е были горячими, зудящими, сейчас же все серо и грустно, и не только в России – везде. Я связываю это с тем, что повсюду победил средний класс: образованные городские. Все стали слишком хорошо жить. Что может быть тоскливее? Я очень хорошо помню переломный момент. Когда я ушел из "ОМа", то уехал в Прагу в 1999-м, а вернувшись, зашел проведать свою редакцию. Мы вышли покурить, и вдруг коллеги стали обсуждать, как взять кредит в банке и какую кухню купить в квартиру, приобретенную на этот кредит. Для меня это был тревожный звонок, но я не подозревал, что все так далеко зайдет и выльется в эти пустые нулевые. И приведет к сокрушительной победе наипошлейшего мейнстрима везде и всюду».

Дневниками товарища tchatski зачитывались так же, как в свое время журналом «ОМ», потому что глаз – наблюдательный, опыт – фильтрующий, слог – язвительный, а все вместе – интересно. В путешествиях-скитаниях он тогда нашел свое место на земле – Рио-де-Жанейро. И убеждает, что вся его теперешняя деятельность посвящена одной-единственной остапбендеровской мечте – заработать денег, чтобы быть в Рио и «провести остаток жизни в созерцании». Более поздние заметки под ником iamigorgrigorev стали выходить в 2010 году: одна из первых записей от 20 июня заканчивалась словами «Мне уже не страшно». Iamigorgrigorev – это уже человек, вернувшийся в Москву, и в дневнике по-прежнему наблюдения, рефлексия, беседы о смысле жизни и музыка, очень много музыки – той, что вдохновляет, и той, что вдруг стала его, Игоря Григорьева, собственной. «Однажды я вернулся в очередной раз в город, где меня никто не ждал. Был март – сырой, серый, мерзкий. Я въезжал в Москву и думал: "Господи, делай со мной, что хочешь. Ты испытывал меня 12 лет, я все выдержал, не спился, не сторчался, не сбросился с балкона. Теперь делай со мной, что хочешь. Я пас". И буквально на следующий день началось все это – поток музыки и слов, который продолжался три недели. 14 песен с альбома – это треть того, что я намычал в диктофон. Потом я относил эти психоделические мычания своему саундпродюсеру Антону Беляеву, и он переводил их в первые демки».

Игорь Григорьев-музыкант заявил о себе клипом «Сны моей мечты» – китч, стеб, дерзость, казахи в кадре, сам маэстро в разных ролях, включая женскую, и на этом фоне – серьезная работа с собственно музыкой, звуком, словами. Клип быстро разошелся по сети, хотя нынешний результат – порядка 300 000 просмотров в YouTube – Игорь не считает успешным. Публика разделилась поровну: на тех, кто в восторге, и на тех, кто заминусовал. Еще несколько композиций прозвучало в интернет-клипах, уже закрывшийся портал OpenSpace выпустил Григорьева в свое открытое сетевое пространство, а владельцы Chateau de Fantomas пригласили давать у себя камерные концерты по четвергам. Но всем заметен Игорь стал, оказавшись на Первом канале в программе «Две звезды», где пел дуэтом с Любовью Успенской. Оказаться до выхода первого альбома на главном канале страны – серьезная заявка на успех, но этот дуэт, как и визитка экс-главного редактора «ОМа», для Игоря минус, а не козырь. «Две звезды» не дали мне того прорыва, который я ожидал. Более того, они оказали медвежью услугу – ко мне потянулась целевая аудитория Первого канала, те, кто смотрит Малахова и Малышеву. Я бесился, видя, как меня добавляют в друзья на фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) тетки из Нижнего Тагила с кошечками на аватарах. Та публика, на реакцию которой мне хотелось бы ориентироваться, пока не относится ко мне серьезно: считает, что я снова балуюсь – раньше журналистикой, теперь музыкой. Но я-то знаю, что останусь с музыкой до конца жизни и дождусь своего большого признания».

Бразильские оркестры, британские саунд-про­дюсеры, лейбл Universal, поддержка Константина Эрнста и телеканала «Дождь». Визуальные и музыкальные реплики, демонстрирующие наслушанность, насмотренность и вообще серьзный бэкграунд автора. Стихи Введенского, атмосфера декаданса, эклектика, прово­ка­тивность – все это льется из рога изобилия, опро­кинутого широким жестом на почтенную пуб­лику. Игорь расстроился, когда после одного концерта Игорь Шулинский, известный способностью к анализу и четким формулировкам (Шулинский – другая крупная фигура 90-х, экс-главред «Птюча»), сказал: «Я не понимаю, для кого ты работаешь. С одной стороны, у тебя такие утонченные вещи, с другой – пошлейшие штуки. В кого ты метишь? Выбери уже, наконец, потому что сейчас ты стреляешь мимо всех воробьев». Два года назад в интервью Григорьев уверенно заявил, что через пять лет планирует охватить Россию «ковровым покрытием». Сейчас говорит, что погорячился. «Я искренне считаю, что мои песни понятные и доступные. То, что я делаю, – это логическое продолжение меня. Я вырос в деревне, воспитывался на украинском фольклоре и с большим теплом вспоминаю пьяные женские хоры и застолья. А в 1987 году я приехал в Москву, поселился в общежитии МГИМО, и мои руммейты из Чехословакии дали послушать альбом U2 "The Joshua Tree". Я онемел от восторга – не подозревал, что существует еще и такая музыка. С тех пор я стою одной ногой в посконной культуре и не хочу оттуда эту ногу вынимать, а другой ногой я абсолютно в сегодняшнем дне: я наслушан, слежу за современной музыкой, и она мне, слава Богу, по вкусу. Начиная музыкальную карьеру три года назад, я, конечно, не оценил масштаб урона, уже нанесенного ушам слушателя. Недавно на телеканале "Ностальгия" я наткнулся на концерт Давида Тухманова 1978 года в зале "Россия". Выступала та же обойма – от Леонтьева до Долиной, – но при этом исполняла серьезную музыку, состоящую из большого количества нот, слишком большого, чтобы называться попсой. И зал был полон под завязку. Это означает, что у публики был серьезный уровень вкуса. И еще это означает, что этот уровень можно вернуть. Я буду счастлив, если это случится на моем веку. Если не случится, буду счастлив, что прожил жизнь неутомимым романтиком и идеалистом».