Расцвет Элиотта Эрвитта

Мы встречаемся с Эллиоттом в его студии в Нью­-Йорке вскоре по его прибытии из Кубы, где он фотографировал ландшафты страны в качестве специального проекта для одного из ведущих местных брендов. Наша задача: узнать как можно больше о фундаментальных принципах его работы, о предстоящей выставке в Москве, на которой художник впервые представит коллекцию KOLOR. Мы усаживаемся за его огромным столом, поближе к творческому беспорядку. Внимание сразу привлекают черно­-белые фотографии во всю стену, глядящие на тебя со всех сторон, мольберты, на которых разместились Мэрилин Монро и прославленные снимки собак, наравне с многочисленными полками его собственных книг. «Похоже, вы действительно легендарный фотограф!» – говорим мы невзначай. – «Правда? Это для меня новость».

Эрвитт – один из немногих современных фотографов, которые начали свою карьеру еще во время зарождения современной фотожурналистики. Уже начиная с 50-х годов он объездил много стран, не выпуская из рук фотокамеры. Эллиотт тут же спешит поделиться с нами историческим анекдотом, как он забрел на открытие Американской национальной промышленной выставки в Москве, где неожиданно разгорелись «кухонные дебаты» между Никсоном и Хрущевым. В итоге Никсон был обязан Эрвитту всплеском популярности: снимок, сделанный в тот день, был использован для последующей предвыборной кампании (которая, кстати, была проиграна). «Слава богу, он не победил! – восклицает Эллиотт. – Я бы себе этого не простил».

Эллиотт Эрвитт наиболее знаменит своей черно-белой документальной и стрит-­фотографией, многие из этих снимков стали культовыми. В его арсенале портреты Марлен Дитрих и Симоны де Бовуар соседствуют с изображениями политических лидеров:­­ Че Гевары, Фиделя Кастро, Кеннеди... Не меньше и репортажных фотографий: как с голливудских съемок, так и с парада на Красной площади. В прошлом он использовал цвет прежде всего для коммерческой работы – рекламы и журналов. «Долгое время я отдавал предпочтение исключительно черно-белой фотографии, – признается Эллиотт. – Когда-то, начав использовать цветную пленку, я преодолел определенный порог: если цвет просто передает реальность, то монохромность интерпретирует ее». Что ж, подавляющее большинство работ Эрвитта не нуждаются в комментариях, они уже давно вошли в историю, как, впрочем, и чувство юмора, через призму которого он преимущественно смотрит на мир. «Я немного сатирик» или «это была такая потеха» – фразы, которыми изобиловал наш двухчасовой разговор.

Он рассказывает нам про свою недавнюю выходку, когда он решил «потешиться над некоторыми аспектами современного искусства», создав вымышленного персонажа – своего альтер-эго – фотографа Андрэ Солидора, «родившегося где-то во французской колонии в Карибском море». В этой серии автопортретов Эллиотт превращал себя то в испанского матадора, то в итальянского священника, у которого на коленях сидит дама в дезабилье, то во француза на велосипеде и с багетом, а также создавал постановочные снимки с «посвящением» Синди Шерман и Хельмуту Ньютону. Когда же мы попытались выяснить, кто является музой самого Эллиотта Эрвитта, он заверил: «Идея вдохновения мне в принципе непонятна. Это скорее нечто сакральное, вероятно, то, что дается Богом». Единственным человеком, которого Эллиотт видит своим наставником, оказался Анри Картье-Брессон, чьи работы он считает идеалом фотографии.

Брессон и Эрвитт много лет проработали вместе и были друзьями: «Меня переполняет восхищение его работами. В фотографиях Брессона всегда потрясающая композиция, интересный сюжет и главное, чертова куча магии...» Эллиотт вспоминает, как бывал частым гостем в парижской квартире Анри и как однажды им довелось организовать небольшую вечеринку вместе с Федерико Феллини для предпоказа первого монтажа его фильма «8 1/2».

Эрвитт родился в Париже в 1928 году, в семье русских эмигрантов. Прежде чем семья будущего фотографа переехала в Америку (а ему тогда было 10 лет), они жили в Милане, но вскоре были вынуждены бежать от режима Муссолини. Уже в 16 лет Эллиотт нашел первую работу в фотолаборатории. «Вот как благодаря фашистам я стал фотографом: мне нужна была работа просто для того чтобы выжить, я был предоставлен сам себе, – объясняет он свой изначальный мотив, – но вскоре у меня развился более глубокий интерес к делу и тогда я приобрел свою первую фотокамеру за $5».

«Поначалу это были снимки моих школьных друзей и соседей», – вспоминает Эллиотт, но уже в 1953 году его талант был замечен Робертом Капа, который и пригласил Эрвитта работать для «Магнума» – именитого фотоагентства, освещавшего все самые важные события в мире. Именно там, как утверждает Эллиотт, его авторский стиль уже получил развитие, отчасти благодаря работе рука об руку с Брессоном».

– Когда вы говорите о приверженности к «хорошей фотографии», что именно вы подразумеваете?

– Правильно поставленый кадр, интересное содержание, композицию и, пожалуй, немного магии. А это все равно не объяснишь словами.

«Не каждый, у кого в руках есть фотоаппарат, является хорошим фотографом, точно как не каждый обладатель ручки – хороший писатель», – задумавшись, все-таки дополняет свою мысль Эллиотт. Наверное, если что-то и может охарактеризовать работы Эрвитта, это, несомненно, его способность улавливать «магию» именно в обыденных ситуациях. «Не все же должно быть глубоким и серьезным, – усмехается он. – Это, наверное, ваша русская черта – везде охотиться за глубиной?». Остроумные и ироничные сюжеты всегда интересовали художника, и он вовсе не считает должным объяснять почему. Достаточно взглянуть на его фотографии с собаками, которые вошли в четыре антологии «Сучкин сын», «Собака Собачковна», «Гав» и «Собаки фон Эрвитт».

О своих работах Эллиотт также всегда говорит без тени пафоса и даже с некой концентрированной несерьезностью. Порой кажется, что все разнообразие его снимков невозможно свести к какой­-либо одной творческой миссии: он фотографировал собак, снимал звезд и политиков, десятилетиями фиксировал своей камерой уходящую историю, делал коммерческие проекты. Он фотожурналист и художник, и именно в этом его особенность. При этом почерк Эрвитта всегда остается неизменным – он улавливает ироничное в повседневном и фантасмагоричное в банальном, а его работы всегда гуманны. Возможно, именно Картье-Брессон попал в точку, сказав: «Фотографии Эрвитта – это остроумие и глубина, но без буквоедства».

Выставка KOLOR – 45 избранных цветных фотографий, свидетельствующих о разных отправных точках в карьере Эллиотта Эрвитта, – является неким личностным открытием для самого художника, ведь эти негативы десятилетиями хранились в архиве. Название серии посвящено цвету как таковому и изобретателю цветной пленки Джорджу Истману (который выбрал имя «Кодак» для благозвучия на любом языке). Эллиотт отдает ему творческую честь литерой «K», намекая на Kodakchrome – первую цветную пленку.