Автор цветочных инсталляций Ребекка Луис Лоу: «Очень трудно работать с материалом, который постоянно умирает»
Роман Ребекки, дочери главного садовника Национального Фонда в Лондоне, с цветами начался на чердаке семейного дома в Лондоне: но от детского гербария до витрин Sotheby’s, Hermes и Tiffany — путь длинною в пятнадцать лет. Несколько тысяч цветов для своей выпускной работы в университете Нью-Кастла Лоу вырастила, собрала и развесила на прозрачных лесках сама. Сегодня у Ребекки собственная студия напротив (где еще!) цветочного рынка в Восточном Лондоне, нет отбоя от громких клиентов и волонтеров, которые мечтают прикоснуться к процессу, который заново легитимизирует ручной труд в противовес технологическому прорыву с искусстве. В эксклюзивном интервью thesymbol.ru художница с прерафаэлитской внешностью рассказала об идеологии и технике своего творчества.
Ребекка, сейчас ваши цветочные инсталляции выставляются на Sotheby’s, их заказывают крупные бренды, вроде Jo Malone и Jimmy Choo. А с чего все начиналось? Какая была ваша первая работа из цветов?
Я изучала живопись и принт в университете Нью-Кастла, но работа с холстами в двухмерном режиме казалась мне сковывающей и разочаровывающей. При этом скульптором я никогда не была: поэтому я начала экспериментировать с материалами и пытаться создать трехмерную картину. После серии неудачных опытов с пластиком, тканями и едой я наконец-то пришла к своему скульптурному материалу — живым цветам. Сложность работы с таким эфемерным материалом захватила меня и мне очень нравились оттенки, которые цветы приобретали в обработанном виде. В 2003 году я сделала первую инсталляцию из георгин, которые были выращены моим отцом, главным садовником Национального Фонда в Кембридже в Англии. Я до сих пор использую некоторые из этих цветков в своей работе и продолжаю использовать цветы как свой главный медиум.
Ваши работы создаются из свежих цветов и запрограммированы на увядание. Как долго может жить такая инсталляция? Вы как-то обрабатываете цветки?
Я никак не обрабатываю цветы, они хранятся в режиме традиционно высушивания на воздухе. На данный момент самая живучая из моих инсталляций — как раз дебютная «Далия», а из публичных инсталляции — «Засыхающие розы», которым примерно пять лет, и сейчас они экспонируются в лондонском ресторане The Baltic. На самом деле, самые долгоиграющие цветы — пионы, розы и засушенные бутоны гвоздики. Натуральные масла держат лепестки вместе и, помещенные в правильную среду, они могут хранится очень и очень долго.
Вас интересуют еще какие-то медиумы, помимо цветов?
Я фанат всего натурального, и я продолжаю экспериментировать с различными составляющими флоры и фауны. Цветы завораживают меня, потому что я постоянно изучаю границы их использования. А другие натуральные материалы более просты в обращении, и я нахожу их менее вызывающими и интересными. Рисовать и писать маслом я тоже продолжаю, эти материалы всегда со мной, хотя и на менее публичной основе.
Люди любят цветы, это факт. Но что для вас важнее в цветах с точки зрения художественного высказывания?
Многогранность цветов как материала меня захватывает. Главный посыл моих инсталляций — демонстрация зрителю чудес природы с новой точки зрения.
Что самое сложное в работе с цветами?
Очень сложно работать с материалом, который постоянно умирает.
С какими видами цветов вы чаще всего работаете?
Я чаще всего работаю с культивированными цветами из региона, в котором я нахожусь в данный момент. Некоторые инсталляции сделаны из материалов добытых на местности, и я люблю работать с полевыми цветами. Но многие из них редкие, охраняются государством, поэтому я не всегда могу их получить в достаточном количестве для своих масштабных инсталляций.
Вы — садовник в шестом поколении, поэтому наверняка знаете, где взять цветы в Лондоне. Но, работая по всему миру, где вы находите столько цветов в каждом городе?
Каждый раз очень много времени уходит на ресерч, поиски местных теплиц. На крайний случай у меня есть поставщик в Голландии, который оперативно пришлет любое количество цветов в любую точку мира.
У вас есть какие-то колористические схемы?
Вообще, может сработать абсолютно любой цвет, кроме зеленого и белого: зеленый может быть нестабильным, а белый может стать коричневым. Я всегда опираюсь на место, в котором будет находиться инсталляция, и на этапе планирования проекта всегда стараюсь по максимуму изучить местные обычаи и символический язык цветов, который в каждом регионе свой. Я изучала историю флористики и училась у совершенно разных мастеров, от модных сет-дизайнеров до свадебных и ритуальных флористов: мне было интересно все.
Вы много сотрудничаете с публичными пространствами — универмагами, офисами, корпоративными площадками для мероприятий. А в частном порядке у вас заказывают работы?
Да, множество моих работ заказаны для частных домов. К тому же, я делаю менее масштабные инсталляции, которые экспонируются в моем галерейном пространстве на Коламбиа-роуд в Восточном Лондоне.
В каких самых необычных местах вам довелось поработать?
Самым запоминающимся опытом был проект для тематического парка в Японии. А площадка моей мечты — Турбин Холл в Тейт Модерн, я бы очень хотела сделать инсталляцию для этого пространства.
Цветы — один из основных мотивов творчества многих художественных направлений. Их активно использовали в качестве символа голландские натюрмортисты Золотого века, пре-рафаэлиты, импрессионисты. А какие художники прошлого вдохновляют вас?
Я очень люблю работы фламандских и голландских натюрмортистов. Еще меня вдохновляет творчество Василия Кандинского и художников Цветового спектра — например, Марка Ротко. Собственно, цветовые поиски Ротко были моей отправной точкой, я влюбилась в его картины и подумала: «Как же я могу раскрутить понятие цвета еще дальше?»
В Россию не собираетесь?
Я бы очень хотела поработать в России: чем больше путешествую, тем больше люблю людей и их уникальные культурные коды. В этом году на данный момент у меня запланированы и утверждены проекты в Польше, Соединенных Штатах Америки и Дании.